Семь грехов куртизанки
Шрифт:
— Довольно будет, когда меня удовлетворят твои объяснения, — возразила я. — Объяснения, которые ты, по всей видимости, не собираешься озвучивать. — Я всплеснула руками. — Зачем ты пришел ко мне, если отказываешься со мной делиться? Я думала, мы друзья. Или я все-таки не более чем грелка для постели?
Сударь убрал руки от галстука и смерил меня испепеляющим взглядом. Я видела, как он раздосадован, даже через маску.
— Ты…
Я ждала, прищурившись.
— Кто я?
— Несносная. — Он приблизился на шаг. — Изумительная. — Его губы расслабились, а глаза начали
Я закусила губы, но не смогла не улыбнуться.
— Тебя, Сударь, все перечисленное тоже касается.
Когда он подошел достаточно близко, чтобы заключить меня в объятия, я уперлась ладонями ему в грудь и заглянула в глаза.
— Ты уверен, что не можешь ей помочь?
Его глаза всматривались в мои.
— Уверен. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?
Я встала на цыпочки и провела кончиком пальца по его нижней губе.
— Не знаю, — пробормотала я. — Я не из тех, кто легко прощает.
Это была правда. Я всегда говорила Сударю правду.
Он кивнул, быстро поцеловал меня в лоб на прощание, и я осталась одна, сожалея о том, что он не питает ко мне такого же доверия.
Сударь прекрасно подошел бы в спутники Лебеди. Тем не менее план оставался хорошим. А кроме того, если и существовали на свете две женщины, которым не требовалось разрешение мужчины, то это были мы с Лебедью!
В ночь своего воскрешения Лебедь блистала в темно-синих шелках. После недавнего потрясения она потеряла в весе, но с возвращением холености и шика худоба только подчеркивала ее непревзойденную фигуру и элегантность. Она выглядела словно обитательница иного мира, — сказочное существо, которое снисходило до земли лишь благодаря какой-то лунной магии.
На короткий миг я показалась себе излишне темной, полноватой и чуть-чуть… простоватой. Но потом я отогнала зависть, чтобы та не мешала мне радоваться чудесному возрождению подруги из пепла, взяла ее за обе руки и закружила. Она улыбалась моей дурашливости, но я видела, что тревога по-прежнему ее снедает.
— Перестань, — приказала я. — У нас получится. Ты снова будешь первой куртизанкой в Лондоне, объектом воздыхания для многих, предметом зависти для всех.
Она покачала головой, удивляясь моей жесткости.
— Что ты за человек, крошка Офелия? Любая другая женщина на твоем месте с радостью наблюдала бы за тем, как я сгораю дотла, чтобы потом оказаться в центре внимания вместо меня. А ты, наоборот, из кожи вон лезешь, чтобы вернуть мне былой статус. — Ее идеальные брови сдвинулись к переносице. — Боюсь, что ты ненормальная.
Я склонила голову набок.
— Тебе понадобилось пять лет, чтобы к этому прийти? Боже правый, большинство понимает это за первые десять секунд знакомства.
Лебедь застенчиво улыбнулась.
— Я поняла за пять. Просто не знала, как много будет значить для меня со временем эта сумасшедшая девчонка в магазине у портнихи.
Я игриво улыбнулась и обняла ее. Потом отступила на шаг.
— Постой! Ты же не видела костюм, в котором я буду на сегодняшнем рауте! — Я театральным жестом сбросила накидку из черного шелка и присела в коленях, отвешивая шутовской поклон. — Миледи, позвольте сопровождать вас этим вечером.
Как я и надеялась, удивление Лебеди не знало границ. Я расхохоталась, увидев оторопь на ее красивом лице, и быстро исполнила пируэт.
— Что скажешь? По-моему, из меня вышел чудесный парень.
Лебедь заскользила взглядом по моему телу, удивляясь тому, как чулки подчеркивают форму ног до колен, а зауженные книзу бриджи продолжают прорисовывать каждый дюйм бедер. Возможно, они несколько неприлично облегали ягодицы, но назвался груздем — полезай в кузов. И потом, я сомневалась, что кто-либо, отметивший факт, что под моим жилетом с глубоким вырезом нет ничего, кроме тончайшей нижней сорочки, уделит излишнее внимание плотности моих брюк. Я теребила галстук, ибо тот был повязан на голую шею, подчеркивая отсутствие рубашки и привлекая внимание к обнаженной ложбинке между грудей. Плащ из алого шелка сочтут щегольской выходкой на вечере, куда истинные джентльмены одеваются исключительно в черное, но я обожала этот цвет. В конце концов, я буду выделяться в толпе вне зависимости от цвета фрака.
Лебедь наконец выдохнула. Потом по ее неземным чертам медленно поползла озорная улыбка.
— Ты повергнешь в хаос все на своем пути. Великолепно!
Я снова поклонилась.
— О, благодарю, миледи. Позвольте вернуть комплимент. Хотя я думаю, что вы вполне могли бы распустить волосы по плечам. Тогда образ феи, явившейся из некоего магического края, был бы абсолютным.
Лебедь подняла руку к своему роскошному шиньону.
— Правда? Просто распустить?
Я изобразила плотоядную улыбку.
— Как будто ты только что встала с постели.
— С твоей постели? — Она закусила губу. — О, они умрут.
Не давая себе времени опомниться. Лебедь выдернула шпильки из волос и убрала их в сторону. Запрокинув голову, она освободила бурлящую реку золота.
Я взяла две тонкие пряди с каждого виска и быстро собрала их на затылке в косу, переплетенную голубой ленточкой. Бутон белой розы, вытащенный из букета на столике и воткнутый в узел волос, дополнил иллюзию.
— Вот так, — проговорила я, весьма довольная плодом своих трудов. — Ты выглядишь словно дар богов. — Я прищурилась. — Или, быть может, подношение богам.
Лебедь состроила гримасу.
— Жертва на алтаре безумия Офелии.
Я ущипнула подругу.
— Молчи. Нервничать запрещено. У нас получится.
Она кивнула, потом сверкнула бесшабашной улыбкой.
— А если не получится, то, по крайней мере, мы до скончания века обеспечим лондонских сплетниц темой для разговоров.
— Именно. Все или ничего. — Я сняла свой плащ с зеркала, на котором тот болтался, и подала Лебеди ее шелковую накидку с горностаем. — Прошу вас.
Однако когда мы достигли подножия парадной лестницы, перед нами возник черный экипаж. Мы не разглядели на роскошных эбеновых дверцах ни инициалов, ни эмблемы, но то была не наемная коляска. Мы изумленно рассматривали карету, как вдруг дверца распахнулась, повинуясь движению чьей-то затянутой в перчатку руки.