Семь крестиков в записной книжке инспектора Лекера
Шрифт:
Половина третьего. Ели ли они? Неужели Любэ, несмотря на грозившую ему опасность, мог столько времени выдержать, не пропустив и рюмки?
– Скажите мне, господин комиссар...
Андрэ Лекеру, как он ни старался, никак не удавалось придать своему голосу уверенность, ему все казалось, что он вмешивается не в свое дело.
– В Париже имеются сотни небольших баров, я почти все их знаю. Что, если начать с кварталов, где они вероятнее всего могут быть, и бросить туда побольше людей...
Не только все находившиеся в комнате изъявили желание принять участие в поисках, но, когда Сайяр дал знать на Набережную Орфевр, шесть дежурных инспекторов немедленно сели за телефоны.
– Алло! "Бар друзей"? Скажите, не появлялся ли у вас пожилой человек в черном пальто в сопровождении десятилетнего мальчишки?
Лекер опять ставил крестики, но уже не в свою записную книжку, а в рекламный календарь. Там страниц десять, по меньшей мере, было отведено под бары с самыми затейливыми названиями. Некоторые из них оказались закрытыми. В других играла музыка, звуки которой доносились в телефонную трубку.
На плане города, лежавшем раскрытым на столе, по мере поступления ответов синим карандашом ставили галочки. Когда они добрались до площади Клиши, позади нее, в маленьком переулке с весьма скверной репутацией, удалось наконец поставить первую красную точку.
– Приблизительно около двенадцати такой тип заходил к нам. Он выпил три рюмки кальвадоса и заказал белого вина для мальчишки. Но тот пить не захотел. В конце концов выпил и съел два крутых яйца...
По лицу Оливье Лекера можно было подумать, что он слышит голос сына.
– Вы не знаете, куда они пошли?
– В сторону Батиньоль... Мужчина был уже крепко под мухой.
Отцу тоже очень хотелось сесть к телефону и начать звонить, но свободных аппаратов больше не было, и он ходил от одного к другому, нахмурив брови.
– Алло! "Занзибар"? Не видели ли вы сегодня утром...
Едва один успевал произнести эти слова, как другой уже подхватывал их словно припев.
Улица Дамремон. На самом верху Монмартра. В половине второго они там были.
Человек разбил рюмку, движения его становились все более неуверенными. Мальчишка сделал вид, что идет в уборную, мужчина тотчас же последовал за ним. Тогда мальчишка раздумал, будто испугался чего-то.
– Странный тип. Он все время хихикал с видом человека, который хочет с кем-то сыграть шутку.
– Слышишь, Оливье? Биб полтора часа назад там был...
Андрэ Лекер теперь уже боялся высказать вслух свои мысли. Борьба подходила к концу. Раз уж Любэ начал пить, он не остановится. Что все это сулит мальчугану?
С одной стороны, может, оно и хорошо для Биба, если у него хватит терпения ждать и он не будет предпринимать никаких рискованных шагов.
Но если он ошибается, если он считает своего спутника более пьяным, чем есть на самом деле, если...
Взгляд Андрэ Лекера упал на брата, и на минуту он представил себе, во что бы тот превратился, если бы не астма, помешавшая ему спиться.
– Да... Как вы сказали?.. Бульвар Ней? Они были уже почти на окраине Парижа.
Стало быть, бывший полицейский вовсе не так пьян. Он шел намеченным путем, уводя понемногу ребенка за пределы города, к его окраинам.
Три полицейские машины уже выехали в тот квартал. Туда же были направлены и все имевшиеся в их распоряжении мотоциклисты. Даже сам Жанвье и тот отправился вслед за ними в маленькой машине комиссара. Больших трудов стоило удержать отца, который во что бы то ни стало хотел ехать вместе с ним.
– Ведь тебе уже говорили: здесь мы первыми узнаем все новости...
Ни у кого не было времени даже сварить кофе. Все были невероятно возбуждены.
Говорили раздраженно, резко.
– Алло! "Восточный бар"? Алло! Кто у телефона?
Это спрашивал Андрэ Лекер; вдруг он поднялся, продолжая держать трубку у уха и делая странные знаки, чуть не топая ногами.
– Как?.. Не кричите в трубку... Тогда и все остальные услышали звонкий, похожий на женский голос:
– Послушайте, я же говорю... Алло, послушайте, предупредите полицию, что...
Алло! Предупредите полицию, что я его поймал... убийцу... Алло! Как?.. Дядя Андрэ?..
– Голос сник, стал напряженным, испуганным.
– Я же вам говорю...
Стрелять буду... Дядя Андрэ!
Лекер не помнил, кто взял у него трубку из рук. Он выскочил на лестницу. Чуть не выломал дверь в кабинет телеграфиста.
– Скорей!.. "Восточный бар" у ворот Клиньнякур... Всех имеющихся в распоряжении незанятых полицейских...
И, не дожидаясь, пока телеграфист начнет передавать распоряжение, он, перепрыгивая через четыре ступеньки, вбежал в дежурную комнату и, пораженный, застыв на пороге, уставился на своих товарищей, которые, неподвижные и какие-то размякшие, прислушивались к доносившемуся из трубки, которую держал Сайяр, по-деревенски грубому голосу:
– Все в порядке! Не портьте себе кровь... Я сто огрел бутылкой по голове. Свое он получил... Не знаю, что он хотел от мальчишки, но... Что?.. Вы хотите говорить с ним? Иди сюда, малый... Дай-ка мне свою штуковину... Я не очень люблю эти игрушки. Смотри пожалуйста, да ведь он не заряжен...
Другой голос:
– Это вы, дядя Андрэ?
Комиссар с трубкой в руке осмотрелся вокруг и протянул ее не Андрэ Лекеру, а Оливье.
– Дядя Андрэ?.. Я его поймал!.. Убийцу!.. Я его поймал...