Семь кругов над Русью

Кагермазов Виктор Каирбекович

– Придётся убрать Савву, ваше святейшество, он начнёт искать своего улума. Этот серб умён, а значит, опасен, – глядя Полиевкту в глаза, предложил Василий.

– Что там убрать Савву? Придётся убирать Никифора Фоку! А это не просто, – холодно произнёс патриарх, отпивая из кубка вино.

– А вдруг заговор не удастся? Полетят тогда наши головы, моя уж точно! – с сомнением сказал Василий.

– Пей вино, Василий, я не хочу больше говорить об этом, – стараясь быть спокойным, ответил ему патриарх.

– Мне кажется, ваше святейшество, Савва уже принял меры, у меня плохое предчувствие! Этот серб всегда на пятки наступает, будто на расстоянии

всё чует! – понизив голос, с беспокойством возразил Василий.

– Пустое, это всё от непонимания обстановки, всё будет хорошо! Выпей вина, и поспеши к Иоанну Цимисхию, наша встреча не терпит отлагательств! – приказал патриарх.

Василий выпил вина, накинул плащ и вышел.

Оставшись один, Полиевкт погрузился в свои мысли.

«Да, этот Луткерий и впрямь недюжинного ума, такого человека неплохо было бы иметь при себе, хотя, признаться, и опасно. Такие люди на много ходов вперёд видят. Замысел о продвижении христианства на Русь хорош, я и сам мыслил об этом, но мне и в голову не могло прийти, что можно совершить такую подмену. Подменить князя – это грандиозно, почти невыполнимо, но как интригующе. А я всё посылал проповедников на Русь, многие сгинули, некоторые вернулись, были и такие, которые приняли веру русов. Надо бы послать к Луткерию ещё кого-то, мало ли, у Василия пойдёт что-то не так, а встреча ох как нужна, ведь дьявольский замысел у Луткерия в голове, и скорее всего он уже начал действовать».

Патриарх повернулся к охраннику и приказал:

– Вызови мне сюда срочно торговца нашей утварью, лавочника Илью. Да пусть прибудет без промедления!

Охранник ушёл, громко хлопнув дверью.

– Осёл! Сколько можно говорить, чтобы не хлопали дверьми, терпеть не могу! – морщась, недовольно сказал Полиевкт.

Он встал, подошёл и широко открыл окно. Солнце уже встало, с птичьего двора доносился запоздалый хриплый крик петуха.

– Вот непутёвый, всегда опаздывает, другие уж давно пропели, а этот сиплый всегда позже других кричит!

Отпив вина, патриарх уселся на подоконник и стал любоваться видом из окна.

В предгорье у самых вершин висели облака. Их, словно огромные щупальца, поддерживали туманные дорожки, тянувшиеся из лощин меж гор, куда ещё не заглянуло солнце. Он любил это место на склоне Мизмоса, отсюда открывался великолепный вид на Константинополь. Видно было сияние куполов храмов, его храмов. Здесь он как нигде ощущал себя хозяином всей Византии. Эти редкие минуты, когда он мог отвлечься от дел, насладиться простой жизнью, но в такие минуты его одолевали сомнения, а верно ли он выбрал себе жизненный путь. Может, надо было остаться в своей деревушке, жениться, завести много скота, да жить как все. Но тут же сердце его застучало, а из груди вырвалось:

– Нет! Кем я был бы тогда? Простолюдином! Любой чиновник мог бы растоптать меня, задеть!? Нет! Я патриарх! Мне императоры руку целуют, и жаждут моего благословения. Я ведь настоящий хозяин империи, я!

Он резко закрыл окно, лицо его вновь приняло надменное выражение, взгляд стал холодным, а в глазах появилась обычная решимость. Все его сомнения ушли прочь.

Тайное становится явным

Сразу от патриарха Василий с пятью своими чернецами отправился в дорогу. Ещё за день до этого он получил сообщение от соглядатаев, что Цимисхий стоит лагерем в десяти оргиях от Константинополя. Это сильно облегчало исполнение поручения

патриарха. Предместья столицы – это не опасные долины Фракии. Как только Василий со своими людьми скрылся за поворотом дороги, из лощины, вслед ему, двинулся десяток всадников. Это был отряд улумов, возглавляемый Саввой. Понимая, что затевается что-то большое, и от его действий зависит многое, Василий мчался во весь опор. Неотступно за ним двигался отряд улумов, скрытно, стараясь ни чем себя не выдать. Когда вдали стали видны походные шатры, преследователи свернули в лес, и там затаились.

Ещё издали Василию стало понятно, что Иоанн Цимисхий не просто так явился под стены Константинополя, с ним прибыла часть его воинов, судя по количеству поставленных палаток, не меньше трёх друнг. Всё вокруг было заполнено шумом от этого войска: ржанием лошадей, звоном походных кузниц, криками командиров.

Когда Василий приблизился к лагерю, навстречу ему выдвинулось несколько всадников оцепления, один из них выкрикнул:

– Стой! Куда прёте, кто такие, почему близко к лагерю?

– Мне нужен Иоанн Цимисхий, у меня к нему послание!

– Давай сюда, я передам! – бесцеремонно сказал один из них.

– Нет! Велено только в руки, – не согласился Василий.

– Ах ты, прихвостень церковный, да я тебя! – пригрозил стражник, замахиваясь плетью.

Но тут раздался топот лошадей, и к ним из ближайшего леса стремительно приблизился отряд всадников, все в дорогих доспехах, у одного в руке штандарт орла.

– Что тут происходит? – спросил один из них.

– Вот, чернец требует пропустить его к самому Цимисхию!– объяснил этериот.

– Пусть следуют за мной, я Варда Склир!

Отряд рысью проследовал в лагерь, Василий со своими людьми следом за ним.

На небольшом пригорке стоял шатёр, выделявшийся не только багровым цветом, но и размером. Его сплошным кольцом окружали воины.

– Жди! – приказал тот, кто назвался Вардой Склиром.

Чуть погодя, пола шатра приоткрылась, показался этериот, он жестом позвал Василия. Пригнувшись, Василий вошёл в шатёр. Впереди, в дальнем углу, склонившись над столом, стоял Иоанн Цимисхий.

Наслышанный о полководце Василий представлял его могучим воином, и был удивлён, когда к нему подошёл человек небольшого роста, с грустными светлыми глазами, с жидкими русыми волосами, едва прикрывающими большой покатый лоб. Правда, он был крепко сложен и, в бугристых руках чувствовалась сила. Цимисхий с интересом посмотрел на Василия, затем хриплым голосом спросил:

– Ну, говори! Что за спешка, что за секреты?

Василий протянул послание, и стал наблюдать, как меняется выражение лица у Цимисхия по мере прочтения патриаршего свитка. И когда, прочитав, тот кинул послание в горевшую лампу, понял насколько всё опасно, а он волей патриарха втянут в эту круговерть интриг. Иоанн Цимисхий пристально посмотрел на Василия, затем вкрадчиво спросил:

– А что, чернец, кто ещё знает об этом послании?

Василий быстро смекнул, что к чему, и удивлённо ответил:

– О каком послании спрашивает храбрейший? Я не о каком послании не слышал! А сюда попал волей случая, кони с дороги сбились по пути в Константинополь!

– Хорошо, коль так! Ну, если ты случайный путник, может, хоть отобедаешь с нами, в дороге наверно утомился, проголодался? – предложил Цимисхий.

– Нет храбрейший, если позволишь, то я сразу отбуду к развилке дорог, а еду и вино можно взять с собой! – ответил Василий.