Семь кругов яда
Шрифт:
– Елизавета! – я снова попыталась ткнуть ему в лицо флакон.
– А Ли-и-изочке – ничего не оста-а-авлю, потому что зелье нужно лить на ра-а-ану! – веселился раненый.
– Это точно оно? – простонала я, заглядывая ему в глаза.
– Сорок седьмо-о-ой… Можно навыро-о-ост, - заметил Эврард, а я набралась смелости стала поливать рану.
– Как-то не очень, - я присела, внимательно рассматривая результат и залитые кровью штаны.
– Он перене-е-ервничал, - усмехнулся Эврард. – А так девятна-а-адцать… Ни одни полуша-а-ария еще не жа-а-аловалось!
– Ты что? Совсем с ума сошел? Нахрена мне этот анонс? – возмутилась я, глядя как зелье пениться, а кровь начинает сворачиваться. – У тебя что? Где-то в штанах зашевелилась совесть?
– Ты предста-а-авь, как я вхожу между верхними полуша-а-ариями и начинаю объяснять цвето-о-очку, как нужно пра-а-авильно рабо-о-отать! Я буду не-е-ежен, - заметил Эврард, а я видела, как рана слегка затягивается.
– Тебе стоит прилечь, - заметила я, облегченно выдыхая.
– Ты на что-то намека-а-аешь? – сладенько заметил Эврард, нежно проводя рукой по моим волосам.
– Я не намекаю, - глубоко вдохнула я, глядя на окровавленные тряпки на полу. – У меня просто глаз дергается!
– А чего это у тебя гла-а-аз дергае-е-ется? – участливо спросили меня, осторожно притягивая к себе и укладывая рядом. Он дышал в мои волосы, по-хозяйски положив руку мне на талию. Сердце в груди бешено стучало, вспоминая пережитый ужас.
– Где охрана? – прошептала я, вдыхая волшебный запах сандала. – Почему тебя не защитили?
– Я же сказа-а-ал, что охра-а-ана – это иллюзия защи-и-иты. Одно движе-е-ение руки и фисе… Нет иллю-ю-юзии… - я чувствовала, как мне с усмешкой делают «рыбку».
– Вот лежит рядом бессо-о-овестный цвето-о-очек, соблазня-я-яет своими пре-е-елестями, а я тут как раз умира-а-ать собрался! Разве тут спокойно умре-е-ешь, - мои волосы перебирали, освобождая декольте платья для пра-а-а-авильного угла обзора.
– Да не соблазняю я тебя! С чего ты взял! – возмутилась я, пытаясь встать.
– А я ту-у-ут умира-а-ать собра-а-ался, - усмехнулся Эврард, проводя пальцами по моей руке, пока я тонула в болоте чужих глаз. Зеленая трясина затягивала меня куда-то вглубь, топила, не давая возможности выбраться. Я хваталась за разные мысли. Моя рука нащупала корягу «Я вообще-то была как бы замужем!», но коряга оборвалась в моей руке, оставив меня снова тонуть в глубине чужих глаз. «Ты же хотела вернуться?» - мои пальцы снова пытались ухватиться за корни проблемы, но они обрывались, заставляя меня тонуть еще сильней. «Но ведь обо мне подумают…» - цеплялась я за пучок травы на кочке, который рвался и заставлял меня тонуть еще глубже… Чем больше дергаюсь, тем сильнее затягивает…
Я подняла руку и молча положила ему на щеку, подведя пальцами понятную одной мне черту.
– У тебя хоро-о-оший вку-у-ус. Потому что я тебе нра-а-авлюсь! – заметил Эврард, а я отдернула руку, засопев, как стадо ежиков.
– Ты невыносимый человек! – обиделась я, сжавшись и нахмурившись.
– Ра-а-азве что вперед нога-а-ами, - усмехнулись мне, снова ловя мой взгляд.
– Все-е-е, я то-о-очно надумал умира-а-ать! Те-е-еперь оконча-а-ательно! Я – ста-а-ар уже для таких заба-а-ав, которые мне предлагает цвето-о-очек! Предлага-а-аю ввести новое пра-а-авило. Заместителей генера-а-ального хороня-я-ят вместе с генера-а-альным. Чтобы ему на том свете не пришло-о-ось самому чита-а-ать докуме-е-енты.
Я обиделась, хмуро глядя в зеленые глаза. Мысли о том, что вместе с генеральным хоронят всю фирму меня мало радовали.
– Мне кажется, - хмуро заметила я, снова бросая взгляд на него исподлобья, - что сотру-у-удники умрут ра-а-аньше.
– Это еще почему-у-у? – улыбнулся Эврард, поднимая брови.
– Потому что девятна-а-адцать саниметров, - передразнила я, все еще очень сильно обижаясь.
– Тебя это заво-о-одит? – осведомился умирающий.
– В тупи-и-ик! – огрызнулась я, понимая, что сколько бы я на него не злилась, злость улетучивается моментально, стоит лишь посмотреть ему в глаза.
– Все-е-е, я надума-а-ал! Я уми-и-ираю оконча-а-ательно и бесповоротно! – тяжело вздохнул Эврард, закрывая глаза. – Ка-а-ак хорошо, что есть кому приня-я-ять мой после-е-едний вздо-о-ох…
В этот момент он прижал меня к дивану и поцеловал. Я не верю. Нет, я не верю… Это мне снится… Я осознаю, что это происходит, но проще списать ощущения на горячечный бред. Кто угодно, но не он. Но я чувствую чужие губы, которые нежно прикасаются к моим, чтобы подразнить меня. И в тот момент, когда я чуть-чуть подаюсь вперед, меня целуют, заставляя мучительно задыхаться и умирать. Я не помню, когда я в последний раз так целовалась. Я не помню, чтобы я вообще когда-нибудь так целовалась. Не могу понять, что моя рука делает на его щеке, почему сердце разрывается на целую вселенную, наполняя теплотой взрыва мою душу.
Сколько нежности мне хочется вложить в поцелуй, но я чувствую себя неумелой девочкой, пытаясь забыть обо всем и помнить о главном.
– Не надо, - шепчу я, пытаясь положить свои пальцы на чужие губы. – Я прошу тебя… Не надо…
Как будто яд разливается по всему телу, как будто я глотнула смертельную дозу и дни мои сочтены. Он действительно ядовит… Ядовит… Особенно рука, которая без экскурсовода разгуливает по моим личным достопримечательностям! Я отвела его руку, как бы намекая, что раненым рекомендован покой. И если кто-то не успокоиться, то быстро упокоится!
В ответ на моей щеке запечатлели самый целомудренный из всех целомудренных поцелуев.
– Ну все-е-е, все-е-е, - заметил Эврард так, словно ничего не произошло. – Не надо-о-о так не-е-ервничать… А то разневрнича-а-алась тут… Я даже умира-а-ать переду-у-умал…
Я смотрела на него и не могла понять, что мне хочется больше просто задушить его, или сделать это не-е-ежно.
– Я ре-е-ешил тебя наказа-а-ать, - гаденько улыбнулся Эврард. – За то, что не дала-а-а…
Я подняла брови, склоняясь к первому варианту с обычным удушением.
– … мне умере-е-еть споко-о-ойно, - закончил после тревожной паузы Эврард. – За это ты бу-у-удешь спа-а-ать со мно-о-ой… Про-о-осто спа-а-ать, просто ря-я-ядышком… Охраня-я-ять меня…
– Слушай, а ты не подумал, как это будет выглядеть со стороны? Что подумают люди? – мои глаза округлились.
– Я за-а-автра скажу, что я пина-а-аюсь, а ты храпи-и-ишь, - на меня посмотрели кротко-кротко. – Чтобы им было над чем поду-у-умать. А пока они реша-а-ают, кого жале-е-еть, а кого не-е-ет, ты бу-у-удешь ночева-а-ать зде-е-есь.