Семь мармеладных поцелуев
Шрифт:
— А, понятно, — пробормотала я, отводя взгляд от Ларского.
— Если хочешь, можешь выйти на улицу. Я только скажу Кайлу пару слов и тоже к тебе приду.
— Хорошо, — спокойно сказала я, скрывая свою радость.
Последний час я провела в мыслях о том, поскорее бы убраться из этого душного места с неприятными запахами восточной еды. Мой желудок уже начинал поднывать после китайского блюда, а голова трещать от постоянной болтовни господина Чо.
Выйдя из ресторана, я глубоко вдохнула хоть и не очень свежий, но зато освежающе прохладный воздух, постояла
По закону подлости другие посетители ресторана тоже захотели уехать именно в этот момент, поэтому передо мной и за мной выстроилась приличная очередь из машин, создав пробку у ресторана.
Слушая тихую музыку и топая свободной ногой ей в такт, я медленно двигалась вперед, то тормозя, то снова осторожно надавливая на газ до тех самых пор, пока не ощутила удар сзади. Не сказать, чтобы сильный, но из-за него Роллс-ройс дернулся вперед и едва не ударился бампером о машину впереди.
— Вот черт, — пробормотала я, увидев, как из боднувшей Роллс-ройс машины неизвестной мне марки выходит здоровый бородатый дядька с очень и очень злым выражением лица. Вот только при виде него я почему-то подумала о том, что Ларский, наверно, будет в сто раз злее, когда увидит, что пострадала его дорогущая машина.
— Эй, дамочка, выходить думаешь? — закричал бородатый мужик, стуча по стекул Роллс-ройса. — Из-за тебя пострадала моя детка! — «Деткой», по всей видимости, он называл свою машину.
— Сейчас выйду, — ответила я, чуть опустив стекло.
— Давай резче. Надо решить проблему быстро, я спешу.
Дрожащими руками я принялась искать в сумочке водительские права. Еще мне нужен был паспорт транспортного средства, но он, скорее всего, у Ларского. Хотя, сомневаюсь, что инспекторы ГИБДД приедут до того, как Тирекс выйдет из ресторана и сожрет меня с потрохами.
Сунув права в карман плаща и взяв в руку телефон, я открыла дверь и осторожно вышла из машины. На месте ДТП уже скопилось несколько мужчин. Они стояли рядом с бородачом, курили и смотрели на причиненный урон.
Заметив, что я вышла, бородач кинулся ко мне и схватил за руку.
— Посмотри, что ты натворила, — выплюнул он, потянув меня к своей машине.
— Отпустите! — воскликнула я, упираясь. — Я и сама могу идти!
Но мужик меня будто не слышал. Руки моей он не выпустил и продолжил тянуть к машине, громко говоря при этом:
— Накупят любовники тачек своим тупорылым кралям, а потом нормальные мужики страдают от этих макак с гранатами.
— Да отпустите вы меня! — попыталась вырваться их хватки бородатого я, но, разумеется, не вырвалась.
Оступившись, я закачалась, но кое-как устояла на ногах, а вот мой каблук — тот самый, который был приклеен, — решил, что больше ему держаться нет смысла, и отвалился.
Во второй раз я уже не смогла устоять и повалилась на землю, лишившись при этом даже «поддержки» бородача — он, похоже, наконец-то услышал мою просьбу и решил меня отпустить.
Ударившись коленями об асфальт, я зашипела от боли. Телефон выпал из рук и, конечно же, угодил прямо в лужу.
— Эй, клуша, поднимай свой зад! —
Бородач заржал, а у меня на глазах вдруг навернулись слезы. Я сидела на асфальте, содранные в кровь колени болели, телефон плавал в луже и к долгу за вазу мне еще добавится долг за две разбитые машины.
Жить в этот момент не хотелось настолько, что…
— Что здесь происходит? — послышался знакомый стальной голос.
Вот и все. Сейчас меня еще и Ларский добьет.
— Что случилось? — стальной голос приближался, и от этого мне хотелось плакать еще больше. — Аня?
Мне было очень страшно поднять голову и посмотреть на Ларского, который, судя по голосу, был почти рядом со мной.
— Чё ты расселась-то, рева-корова? Думаешь, ты меня так разжалобишь? Может, что получше предложишь? — Бородач с мерзкой улыбочкой уставился на мои ноги.
— Эй, ты, олигофрен заросший, — рявкнул на всю округу Ларский, привлекая к себе внимание не только стоящих рядом зевак, но и мое.
— Чего? — не понял бородатый, переведя взгляд на Ларского.
— Что слышал. Ты ее толкнул?
— Не толкал я ее, она сама завалилась. Упилась в хламину, походу. А чё переживаешь? Твоя что ль шкура?
— Она не шкура, а моя женщина! А ты, гнида, ее толкнул!
От раскатистого крика Ларского у меня затряслись поджилки. Господи, какой же он страшный. Красивый и страшный одновременно, прям оксюморон. То ли от страха, то ли от шока я даже не сразу поняла, что Ларский назвал меня своей женщиной, а когда поняла, то вообще забыла, как дышать. И как-то сразу плавающий в луже телефон, боль в коленях и стыд ушли на второй план, уступив место громкому и озлобленному Ларскому.
— Да не толкал я ее, говорю же…
Бородач не успел договорить, потому что Ларский вдруг сделал пару быстрых шагов вперед и, замахнувшись, ударил его кулаком прямо в челюсть. С разных сторон послышались аханье и оханье. Бородач застонал, схватившись за лицо, и крикнул:
— Эй, мужик, ты чё, больной?
Голос его звучал уже не так уверенно, как раньше. Видимо, теперь он начал опасаться Ларского, который с жутковатым выражением лица снова подступал к своему противнику, медленно и неспешно, словно он — палач, а бородатый мужик — его жертва. Удивительно, что бородач даже не пытался дать Ларскому сдачи. То ли он был дерзким только на словах, то ли дьявольского вида мужчина, который подходил все ближе и ближе, пугал настолько, что он не хотел с ним связываться.
— Разбитая морда за разбитые колени, — вдруг произнес Ларский, остановился и достал из кармана телефон. — Здравствуйте, Петр Андреевич. Как ваши дела? Хорошо? Прекрасно. А у меня вот проблемка небольшая нарисовалась: ДТП. Нет, все целы, но настроение подпортилось. Пришлите, пожалуйста, своих ребят для составления протокола. Кто виновник? — Ларский стрельнул зелеными глазами в бородача. — Разумеется, не я. Хорошо, жду. Адрес скину в сообщении.
Завершив вызов, Ларский убрал телефон в карман брюк, и сказал бородачу: