Семь плюс семь
Шрифт:
Муж остановился на самом краю и говорит:
— А ты не подходи! Стой за моей спиной!
Марот тут же шагнула вперед и встала рядом с мужем. Он притворился, что рассердился.
— Я же сказал тебе — стой сзади!
— Почему?
— Потому, что я так велю!
— А я не хочу!
— Стой, не двигайся!
— А если мне хочется?
— Не смей!
— Да почему?
— Потому что я приказываю!
— Смотри какой приказчик нашелся!
Сделала шаг и, — господи, прости ее грешную, — ухнула в Зияющую Бездну! А мужу только того
Проходит день, другой, в доме — покой. Прошла неделя, стала чувствоваться потеря. Комната не метена, зато все запасы подчистую, в буфете пусто, зато грязной посуды густо. Две недели миновали, еще стало хуже. А к концу месяца можно было с тоски повеситься: белье лежит нестираное, носки в дырах и дырочках, на куртке ни пуговицы, прореха на заднице, уже дом не дом, сплошной содом.
Сел крестьянин и задумался:
«Я, пожалуй, хватил чересчур. Не такая уж она вредная, а, пожалуй, даже полезная. И совсем не сварливая. Зато можно сказать красивая. Если она жива еще, пойду и вытащу ее».
Взял муж длинную-предлинную веревку и отправился к Зияющей Бездне. Один конец забросил в Бездну, другой конец в руке крепко держит, да как гаркнет:
— Старушка! Эге-гей! Хватайся скорей! Я тебя вытащу!
Считаете, опять хитрит? А я думаю, нет. Но, конечно, если Марот по-прежнему делает все наоборот, то она за веревку не ухватится… Однако веревка дернулась, натянулась, аж зазвенела. Значит, все в порядке, тяни себе смело. Он и распорядился:
— Держись хорошенько!
Тянул — тянул, тянул — тянул — вытянул наконец. А вот кого? Ни за что не догадаетесь. Не жену, а молоденького бесенка с седой шерсткой и волосенками. Только выбрался бесенок из Бездны, ножкой вежливо шаркнул, лапку мужичку кротко протянул и радостно затянул:
— Не знаю как и благодарить тебя, что вытащил меня из этого ада! Месяц назад упала к нам бабища, настоящее чудище, всех допекла, замучила, все перебаламутила. Был я совсем зелененький, а стал бел как мел. Сам видишь.
— Вот черт! — воскликнул крестьянин. — Есть о чем призадуматься. А я пришел эту бабищу назад вытащить. Потому как она мне жена.
— Жена? И тебе такая нужна? — ужаснулся бесенок.
— Конечно, нужна. Сам посуди: уборка, стирка, глажка, кормежка. А кому штопать дырки? Кому мыть плошки?
— Заклинаю тебя земным и подземным! — взмолился бесенок. — Не делай глупостей. Куда попала, пусть там и сидит, пока не пропала. Если она вылезет, мне несдобровать. А за то, что ты меня освободил, я сослужу тебе службу: сделаю тебя богачом. Не то что она, никто другой больше тебе не понадобится.
— Ну что же, это нам гоже! — согласился крестьянин.
И повел в дом бесенка-седовласа. А этот бес был совсем не балбес, он мог натворить много разных чудес. Сказал он «раз!» — дом от грязи спас. Сосчитал: «два!» — готова еда. Молвил словечко — истоплена печка. Прочел стишки — заштопаны носки, штаны залатаны, башмаки починены. Песенку спел, дом заблестел. Заклинание
— Ну давай займемся делом, — предложил бес. — Дочку старосты знаешь?
— Знаю.
— Красивая, а?
— Очень!
— И богатая, да?
— Что и говорить.
— Вот и женись на ней.
— Я разве против? Только невозможно это…
— Еще как возможно! Я в нее вселюсь, она и занедужит. Станут звать лекаря, аптекаря, священника, волшебника, костоправа, пастора, народу много разного для труда напрасного. Исцелить ее никто не сможет. А ты придешь, ее вылечишь и на ней женишься.
— Как же я ее вылечу?
— Скажешь два словечка: «Вон, Бельфегон!» Я и выйду.
— Ладно, договорились.
На другой день разнеслась по деревне весть, будто дочка старосты всерьез занемогла. Не ест, не пьет, ногами бьет, визжит, брыкается, скверно ругается.
Пригласили к ней лекаря, аптекаря, священника, волшебника, костоправа, пастора, народу много разного для труда напрасного. Судят они, рядят, исцелить не могут. Тогда приходит к старосте крестьянин и говорит:
— В твою дочку вселился бес, а я его припугну, чтобы больше не лез.
Глаза у старосты на лоб выкатились.
— Это с каких же пор ты против бесов стал горазд?
— Никогда с ними дела не имел, а этого выгоню.
— А что за это возьмешь?
— Вылечу твою дочь и возьму ее за себя.
— А ты парень не промах! — покачал головой староста. — Ну, да будь по-твоему: лечи и женись. А не выполнишь обещания, ждет тебя наказание.
Завели крестьянина в комнату, а там два здоровенных детины еле-еле дочку старосты в кресле удерживают. Увидев мужичка, она такими словами его приветила, что и повторить неудобно. Да разве у молодца от такой малости поубавится храбрости?
— Вон, Бельфегон! — приказывает он.
Девица как вскрикнет, тут у нее изо рта вылетело что-то мохнатое, волосатое, седоватое, что-то ворсистое, бархатистое, туманистое, что-то верткое, что-то круткое, что-то прыткое. Метнулось вверх, вбок и в открытое окно — порх!
Дочка старосты враз поправилась. Была она красавицей, милой, славной, благонравной, избавителю благодарной. Крестьянин женился на ней и стал одним из богатейших людей в своей округе.
— Ну что? Доволен сейчас? — спросил бес-седовлас.
— Всем доволен и очень тебе благодарен.
— То ли еще будет! — пообещал бесенок. — Скоро ты станешь губернатором и поедешь ко двору императора. А пока забирай жену и имущество и перебирайся в столицу на жительство.
Крестьянин продал дом, простился с тестем и переселился с женой в столицу. Не прошло и двух дней как стало известно, что занемогла дочка первого министра — не ест, не пьет, ногами бьет, визжит, брыкается и во всю скверно ругается. И ни лекари, ни аптекари, ни священники, ни подзатыльники, ни клистиры, ни эликсиры не могут излечить ее от недуга.