Семь понедельников подряд
Шрифт:
Ладони действительно саднило – я ободрала их о карниз, но даже и не заметила, не до того было. Одежда... ну, и говорить нечего. Примерно как вчера.
– Я упала, Лена. Не с колокольни, но...
– Понятно. Ну проходи, сейчас тебя почистим и будем чай пить. А это что за ящик?
Ну вот, обратного пути не было. Я поставила шкатулку прямо на кухонный стол и открыла крышку. Лена сдавленно ахнула и мешком шлепнулась на табурет.
– Да-а, - неопределенно протянул отец Александр.
Женя промолчал. Только как-то странно посмотрел на Лену. А она на него.
– В общем, слушайте.
Я набрала побольше воздуху, словно
– И что же вы будете с этим делать? – осторожно спросил отец Александр, когда я закончила и перевела дух.
– Протасову точно не отдам. Тем более, кто знает, может, он к графу никакого отношения и не имеет. Может, он просто самозванец. Но даже если и нет... Все равно. Короче, я все это отдаю вам.
– Мне? – поразился священник.
– Вам. Ну, не совсем вам... Ну, вы поняли. Короче, отреставрируйте церковь и постойте себе домик.
Повисла густая тишина. Отец Александр озадаченно смотрел на шкатулку, а Лена с Женей друг на друга. Они усиленно подавали друг другу какие-то знаки, подмигивая, дергая бровями и шевеля губами.
– Что это у вас за пантомима? – наконец не выдержала я.
– Понимаешь, Оль... – еще раз бросив взгляд в Женину сторону, начала Лена. – Мы ведь с Генкой тоже этот клад искали. Еще в детстве. Он, может, тебе говорил, что у нас бабушка жила в Моршанске. Ну, сюда мы тоже приезжали. Да и потом тоже искали, уже когда батюшку сюда служить направили. Между прочим, он сюда ехать не хотел. Ему на выбор три места предложили. Он-то хотел в Галич, все-таки какой никакой, а город, но я уговорила сюда.
– Из-за клада? – удивилась я.
– Да нет, не только. Просто... – она нерешительно посмотрела на Женю.
– А откуда вы о кладе узнали? – спросила я, машинально крутя на пальце колечко с крошечной веточкой ландыша из мелких бриллиантиков – его я решила все же оставить себе, на память.
– Да о нем все здесь знают. Кто его только не искал за столько лет. Лес, наверно, весь перерыли. А он вот где, оказывается, был. Совсем рядом с нами. Надо же!
– Странно, - отец Александр достал из шкатулки золотой резной крестик на тонкой цепочке. – Зачем же была вся эта мистификация с крестом, верстами? Постойте-ка, а это что?
Он аккуратно вытащил из-под слоя драгоценностей пожелтевший листочек бумаги. Неужели действительно очередной приказ?
Но это было письмо. Чернила совсем выцвели, и написанные тонким изящным почеркам слова с ятями и ерами едва можно было различить.
«Дорогой сынок! – наморщив лоб, разбирала Лена. – Если ты читаешь это письмо, значит, крест попал к тебе и ты вспомнил наш уговор – всегда идти от храма к храму. Я знал, что на Клавдию можно положиться, она не подведет. Моя судьба – в тумане. Почему я до сих пор еще жив? Нашего соседа Виноградова расстреляли вчера в овраге, как говорится, без суда и следствия. В любой момент могут прийти и за мной. Надо спешить. Надеюсь, этот кошмар долго не продержится. Эти большевики сами себя уничтожат своей жестокостью. Как бы я хотел дожить до того момента, когда они захлебнуться той кровью, которую пролили. Молю Бога, чтобы ты уцелел в этой бойне. Надеюсь, мы еще встретимся, не в этой жизни, так в будущей. А если сохранит нас Господь и для этого века, тогда драгоценности твоей любезной матушки сослужат нам добрую службу. Обнимаю тебя. Отец»
– «Всегда идти от храма к храму»? – переспросила я в недоумении. – Но ведь и мы шли от храма. И попали в болото. Или был какой-то еще? Кроме часовни на кладбище?
– Нет, - покачала головой Лена. – Ближайший храм был километрах в десяти отсюда.
– Тогда, может, под храмом подразумевалось что-то другое?
– Кажется, я знаю, - подергивая себя за бороду, сказал отец Александр. – Мне рассказывала одна древняя местная бабушка, что еще до революции в этих местах частенько ставили дорожные часовенки. На опушках леса, на перекрестках, у воды. Знаете, что такое голбец?
– Лежанка у печки, - отозвался Женя.
– Ну да, но не только. Еще – домик, крыша.
– А-а! – вспомнила я. – Это же крест старообрядческий, с маленькой крышей сверху, да?
– Опять же, и не только крест. Когда-то, еще в языческие времена такие голбцы, или голвцы, ставили у погребений. Столбик с полочкой, а сверху двускатная крыша. На вид, между прочим, от креста не отличишь. На полочку клали какую-то еду для мертвых. Считалось тягчайшим преступлением что-то с голбца украсть. Когда портилось, убирали и сжигали, клали другое. Да, так вот по такому принципу и часовенки ставили. Столбик с полочкой и крышей. Под крышей – две иконы. С одной стороны Иисус Христос, с другой – Божия Матерь. И лампадка. Идет человек мимо – остановится, помолится и дальше пойдет. Вот такой вот маленький храм. Конечно, все эти часовни уничтожили. Но, вроде, одна была как раз в часе ходьбы отсюда, рядом с источником. Можете проверить, если хотите. Впрочем, теперь-то не все ли равно?
Только тут я заметила, что Лена не слушает, а снова и снова перечитывает письмо. И что руки у нее мелко подрагивают, а в глазах стоят слезы.
– Лен, ты чего? – забеспокоилась я.
Они с Женей снова переглянулись.
– Ладно, слушай. Дело в том, что граф Протасов... Нет, не этот, который совсем никакой не граф, а тот. Так вот, тот граф Протасов – наш с Генкой прапрадед. Так что мы тоже, в какой-то далекой степени, графья.
– Как это? – поперхнулась я. – Значит, Петр Протасов?..
– Нет, не Петр, - перебил меня Женя. – Нашего деда по матери звали Валентин Савельевич Тихомиров. Ничего тебе эта фамилия не говорит?
– Тихомиров? – я выпучила глаза еще больше. – Но ведь...
– Ну да, - шмыгнула носом Лена. – Мария Васильевна умерла, когда его рожала. Дед наш сиротой остался.
– А граф? Он не захотел его принять?
– А он ничего о внуке и не знал. Там, Оля, такая темная история вышла. Объявилась сестра Тихомирова и ребенка, по сути дела, просто украла. Пока похороны, всем не до него было. А она, сестра эта, носила молоко от кормилицы. Потом спохватились – ни ее, ни ребенка. А ребенок ей нужен был, чтобы любовника своего шантажировать. Выдать за своего - чтобы он на ней срочно женился. Но ничего не вышло, и она сдала его в приют. Ладно хоть не подбросила на крыльцо, пришла и рассказала начальнице, что мальчик сирота, что она его тетя, и у нее нет возможностей его воспитывать. Отдала все документы. А потом они встретились, когда дед уже взрослый был. Нашел ее как-то. Ну, она все ему и рассказала, без утайки.