Семь пятниц Фарисея Савла
Шрифт:
САВЛ. Я пытался, вчера.
ЛУКА. Но вчера был не твой день!
САВЛ. И все же я постарался. Видение получилось смутным, но оно было! В сером тумане я увидел очертания Юнии. Она двигалась, она жива!
ЛУКА. Это хорошо – и что она жива, и что ты трудишься над своим даром! Твои пятницы – не более, чем привычка, к чему-то привязанная! Ты можешь и не знать, к чему.
Проходит и уходит Стражник, возглашая: «Канун Субботы! Канун Субботы!»
Это может быть любой пустяк!.. Да вот – хоть бы этот стражник.
САВЛ. Ты смеешься! ЛУКА. Ничуть! Стражник проходит в одно и то же время. При этом, заметь, в канун Субботы повязка на его голове – не белая, как во все дни, а голубая, праздничная!
САВЛ. Ну и что? ЛУКА. Представь, что перед самым первым твоим озарением ты видел храмового стражника в голубой повязке. Ты мог не обратить на это внимания, но тайная, скрытая от тебя область твоего разума случайно связала эти два события воедино, вот и все!
САВЛ. Что, «все»? ЛУКА. А то, что после того ты уже не в силах напрячь свои способности, пока не увидишь голубой кидар на голове стражника!
САВЛ. Я буду скучать по тебе, Лука, по твоему острому уму!
ЛУКА. Приятно слышать. Но мы заболтались. Ты ведь… торопишься?
САВЛ. Я надеюсь за два дня добраться до Яффы и сесть на корабль. Если повезет с ветром, через неделю я буду в Тарсе.
ЛУКА. Тебе – на север, а ветер как раз – оттуда. Можно проплавать и месяц. Стоит ли бежать на ночь глядя? Яффская дорога – не лучшее место для ночных прогулок.
САВЛ. Я не могу ждать! Если я не застану ее в живых, я не прощу себе задержки. Если Господь дает мне случай спасти хотя бы одного человека, смею ли я медлить?
ЛУКА. Я шел к тебе с просьбой…
САВЛ. Для тебя я сделаю все, если… если это не слишком меня задержит, прости, Лука!
ЛУКА. Мне нужно, чтобы ты кое-что увидел для меня. Сегодня – твой день.
САВЛ. Хорошо. Что мне увидеть? Марию?
ЛУКА. Почти угадал. Но сначала я прошу тебя увидеть Юнию. Я настаиваю – как друг.
САВЛ. Хорошо! (Сосредоточивается).
Сцена темнеет. Видение: Юния, неподвижно лежащая на ложе, с закрытыми глазами.
Я вижу ее. Кажется, она спит…
Из тьмы возникает Плакальщица и приближается к Юнии.
Опять – эта тень!
ЛУКА. Что за тень?
САВЛ. Я уже видел ее… будто женщина, вся в черном… Но что она делает?!
ПЛАКАЛЬЩИЦА. (Поет).
Если пойду я долиною смертной тени,Не убоюсь зла, потому что со мною Ты:Твой жезл и Твой посох меня успокоят.САВЛ. Господи! Она оплакивает Юнию! О, я несчастный!!
В видении появляется Андроник, оглядывает Юнию и Плакальщицу.
АНДРОНИК. (Плакальщице). Кто ты? И что делаешь?
ПЛАКАЛЬЩИЦА. (Всхлипывая). Разве ты не видишь? Я – плакальщица. Я оплакиваю бедную страдалицу. Уже ничто не связывает ее с этим жестоким миром!
АНДРОНИК. Но эта девица еще не умерла!
ПЛАКАЛЬЩИЦА. Ее измученная душа уже покидает тело, это пристанище скорби!
АНДРОНИК. Я знаю тебя! Иди прочь!
ПЛАКАЛЬЩИЦА. Меня нельзя прогнать. Я – везде. И нужно знать имя того, кого прогоняешь. А у меня нет имени: я – плакальщица.
АНДРОНИК. У тебя есть имя: Тьма Безысходная!
ПЛАКАЛЬЩИЦА. И как ты меня прогонишь?
АНДРОНИК. Тебя и прогонять не нужно. Тебя просто нет!
Плакальщица растворяется во тьме. Андроник наклоняется к Юнии, берет ее за руку.
Господи, какой дивный лик Ты сотворил! Не попусти смерти разрушить до времени чудесное создание Твое, юное и невинное!.. Именем Иисуса Назарянина, Сына Воды и Огня, встань! Встань!
Юния открывает глаза и поднимается на ложе.
ЮНИЯ. Кто ты? Я не знаю тебя!
АНДРОНИК. Мое имя – Андроник. Всего три дня, как я в Тарсе. Я вылечил здесь одного человека, который уже не мог ходить. Об этом пошли слухи, а сегодня мне сказали, что по соседству умирает, неведомо от чего, девица, молодая и невинная. А я вижу, что ты и прекрасна, что не видел я прежде такой прекрасной девицы… Твои родные плакали и просили, чтобы я вернул тебя им. Они поверили, что я могу это сделать, и я смог.
ЮНИЯ. Ты – врач?
АНДРОНИК. Нет, я – посланный.
ЮНИЯ. Куда посланный?! Кем ты послан?!
АНДРОНИК. Если ты захочешь пойти со мной, я приведу тебя к тому, кто послал меня.
ЮНИЯ. Как могу я с тобой пойти? Ты – человек мне чужой.
АНДРОНИК. О, как бы я хотел стать тебе не чужим, чтоб ты позволила взять тебя за руку и отвести!