Семь рыцарей для принцессы
Шрифт:
— Я пойду, наверное, да? — Рене уставился куда-то в сторону Стефании, хотя за черными стеклами глаз было не видно. — Бывайте.
Он, так и не сняв очков, просочился мимо Берта и, замешкавшись возле Германа, шепнул:
— Я бы ей не доверял, Гера. Мутная она какая-то.
Герман поблагодарил его и закрыл дверь. Он знал, что ступил на зыбкую почву, но если кто-то желает Альберту смерти, безнаказанным он не останется.
*най — господин (обращение из мира Цинь)
Урок 14.
Кухня в самой дальней части общежития сразу пришлась Альберту по душе. Все нужное под рукой: плита, стол, духовка, миленькие навесные шкафчики и чудо техники — холодильник для хранения продуктов. Поскольку столовая закрывалась сразу после ужина, особенно прожорливые курсанты могли сами покупать продукты и готовить на этой небольшой кухонке. Долгое время никто не решался, и вот Альберт, пошарив по полкам, загорелся идеей. А еще юноше приглянулся симпатичный фартук в лиловую полоску, так что он, изрядно этим вдохновленный, без промедления взялся за дело.
Если бы Альберт был знаком с таким понятием, как память тела, то не удивился бы, как легко и непринужденно гарцует по кухне, твердой рукой, что называется, на глаз, добавляя ингредиенты в миску. Собственно говоря, Берту некогда было удивляться, поскольку тесто уже приготовилось, а чугунная сковорода на плите весело плевалась кипящим маслом. К рациону столовой юноша почти привык, завтракал обычно без аппетита, зато к ужину уставал так, что даже квашеная капуста расходилась на ура. А вот порадовать Германа — это совсем другое дело. Герман хороший, ему очень хотелось делать приятно.
Альберт боялся и прекрасно понимал, что очень плохо это скрывает. Выводы Рене прочно отложились в голове. “Не удивлюсь, если наш красавчик окажется запрограммированным шпионом и именно он уничтожил големов, чтобы прикрыть своего хозяина”. Это вполне могло оказаться правдой, разве ж такое проверишь?
Комочки теста отправились сначала на доску с мукой, а потом — на сковороду. Затрещало, зашкварчало, запахло аппетитно. Берт постарался отогнать грустные мысли и довольно заулыбался, даже начал мурлыкать под нос что-то незамысловатое.
— Альберт? — за спиной послышались четкие уверенные шаги. Не нужно было оборачиваться, чтобы понять, это пришел на манящий запах Герман. — Мне сказали, ты здесь. И чем это пахнет?
Он заглянул ему за плечо и принюхался. Берт эмоционально крутанул лопаткой в воздухе, едва не обрызгав их обоих горячим маслом:
— Ты пропустил ужин, и я решил, что тебе обязательно нужно подкрепиться. Фанни тебя расстроила, а ничто так не поправляет настроение, как вкусняшки.
Берт
— Я умею готовить сырники. Представляешь? Это оказалось легко, легче, пожалуй, чем бегать этот дурацкий кросс по пересеченной местности. Садись за стол, я сейчас тебе наложу.
Большую часть кухни занимал длинный стол с двумя рядами стульев. При желании за ним могло собраться человек десять, не меньше. Герман снял китель, аккуратно повесил на спинку и сел. Перед ним возникла тарелка с румяными сырниками, щедро политыми медом, а Берт прислонился к разделочному столу и, комкая фартук, уставился на друга, ожидая реакции.
— Ммм, — Герман попробовал первый кусочек. — Вкусно.
— Правда?!
— Правда-правда, — Герман улыбнулся. — Когда я тебе врал?
Берт просиял. Герману понравилось! Ему правда понравилось!
— Я не люблю, когда ругаются. Может, стоит как-нибудь собраться всем вместе, наготовить еды и поболтать по душам, а? Девочки перестанут дуться, и все будет хорошо.
Дверь скрипнула и на пороге возникла хмурая Стефания. Окинула взглядом теплую компанию и наморщила нос:
— Кто сгорел? На весь этаж развонялись, кашевары.
Она огрызнулась как-то лениво, почти по привычке, к тому же сама первая заговорила с ними.
Герман отвернулся, не желая вступать в очередной глупый конфликт, а Берт приветливо помахал лопаткой:
— Присоединяйся. Я сырники пожарил, вкусные. Герману всегда нравились мои сырники.
Девушка скептически покачала головой:
— Нет уж, спасибо. Друга своего корми, а то он так хлюпиком и останется. Будет штабной крысой, стряпающей делишки у других за спиной. Приятного аппетита.
Она ушла, даже не выслушав оправданий.
— Ну почему она всегда так? — посокрушался Берт. — Неужели правда обиделась? Ты же хотел как лучше.
И повернулся к Герману. Тот уже не ел:
— Что значит “всегда нравились”? Ты что-то вспомнил? Что? Что ты вспомнил, Берт?
Юноша испуганно вздрогнул. Говоря это, он ни о чем таком не думал, оно само вырвалось. Помнил только, даже не помнил, а точно знал, что раньше уже готовил для Германа. Значит ли это, что они были знакомы до училища?
— Нет, ничего. Совсем ничего. Я просто так сказал, чтобы Фанни осталась.
Лгать Герману было тяжело, и Берт прикрыл глаза на мгновение. Как ему быть? Ведь Герман знает его, его прошлое, но не говорит. Выходит, Берт действительно был плохим человеком, и Герман не желает его расстраивать? Нужно ли знать такое прошлое? Все вокруг стараются защитить Альберта, а он просто позволяет о себе заботиться. Как сейчас, не пытаясь выведать у друга правду. Если он не рассказывает, значит, ему неприятно. А если так, лучше Берт сделает это сам.