Семь рыцарей для принцессы

Королевская чета не успела прибыть на свадьбу старшей дочери из ежегодной поездки по своим владениям, а со стороны жениха не явилось ни единого родственника. Под высокими каменными сводами святилища Белой Волчицы витал тяжелый давящий дух, вовсе не похожий на радостную атмосферу рождения новой семьи. Немногочисленные собравшиеся были серьезны, а видный красивый мужчина в церемониальном красном плаще — суров и напряжен. Все ждали невесту.

Пожилой храмовник давно завершил приготовления к брачной церемонии, а невеста все не появлялась. Он обреченно покачал головой, сетуя на молодежь. Союз наследной принцессы

Виндштейна с правителем одного из соседних миров с самого дня объявления помолвки показался священнослужителю лишенным божественного благословения, а уж он-то имел опыт в такого рода делах.

— Идет… Она идет… — пронеслось по рядам гостей. Арочные двери с натужным скрипом отворились, впуская в полутемный, пропитанный душными ароматами благовоний храм девушку в багряном, под стать наряду жениха, платье. Она замерла на пороге, рассеянным взглядом окинула залу, глубоко вздохнула и сделала первый шаг. Длинный атласный шлейф, переливаясь в свете многочисленных курильниц, змеился за ней кровавым потоком. Девушка пересекла зал чеканящей походкой, гордо держа королевскую осанку и вздернув упрямо выпяченный подбородок, но во взгляде все еще читалось смятение. Остановившись возле алтаря, она сложила руки на груди в ритуальном поклоне.

— Леннард Огюстос, верховный и единый правитель Грейнцварта, — торжественным голосом, эхом отдающимся от высоких стен, начал храмовник, — готов ли ты взять в супруги эту женщину и позволить ей до конца дней пребывать подле себя, любить и уважать, слушаясь во всем, как положено верной жене?

Голос жениха прозвучал громко и уверенно:

— Да.

Храмовник украдкой перевел дух. От этой свадьбы он ожидал неприятностей, даром, что браком сочетались такие высокие и титулованные особы.

— Эмилия Керстин, принцесса Виндштейнская, милостью богов и их благословением нарекаю тебя женой этого человека, Леннарда Огюстоса, верховного и единого правителя Грейнцварта.

Согласия невесты никто не спрашивал, древняя традиция не подразумевала, что у нее могло быть свое мнение на сей счет. Эмилия прищурила голубые, цвета льда, глаза и еще сильнее сжала губы. Плечи, обтянутые красным атласом, чуть заметно дрогнули, но ничем иным она не позволила себе выдать волнения. Брачные браслеты защелкнулись на запястьях, до самой смерти соединяя супругов. В тот же миг Эмилия покачнулась, чувствуя, как магия браслетов безжалостно пытается проникнуть в нее, и добела сжала пальцы, пережидая вспышку боли. Глаза испуганно расширились, в них мелькнуло осознание, но быстро угасло. Принцесса покорно подняла голову, принимая первый поцелуй мужа.

В честь молодых на площади перед замком грянули дружные залпы, выстреливая в темнеющее небо пахнущие гарью и дымом заряды. Леннард взял жену под локоть и провел сквозь строй солдат. Его шаг громом отдавался у принцессы в ушах, громче, чем грохотавшие вокруг выстрелы. Но она еще могла держаться. Ради себя, ради родителей, страны. Ради своей сестры.

— Не надо бояться, — голос Леннарда обволакивал мысли. День подошел к концу, молодые остались наедине, но Эмилия этого не заметила, все это время упорно борясь с собой. Она сжалась на брачном ложе, зябко обхватывая себя руками за голые плечи. Прозрачная сорочка неприятно холодила разгоряченную кожу. — Я твой муж, я не причиню тебе вреда. Эмилия…

Сквозь слабость и дурноту девушка пыталась понять, что с ней происходит. Прикосновения мужа не вызывали в теле той приятной истомы, о которой судачили служанки. Его жесткие широкие ладони, привыкшие сжимать рукоять двуручного

меча, грубовато ласкали напряженную прямую спину.

— Что тебя беспокоит, дорогая? — допытывался он, поглаживая шершавыми пальцами нежную кожу, покрытую капельками пота.

Эмилия ниже опустила голову, пряча лихорадочно горящее лицо за водопадом длинных темных волос. Перед глазами все плыло, с каждой минутой все сильнее и сильнее.

Когда он целовал ее, она не закрывала глаз, когда толкнул на постель — не обрадовалась, не затрепетала. Просто постаралась быть хорошей женой. Ради себя, ради родителей, страны. Ради своей сестры.

А после, сжавшись в углу огромной постели, рискнула заговорить.

— Почему… Почему я ничего не могу вспомнить? — проронила принцесса глухо, фокусируя взгляд на стиснутых в кулачки пальцах. — Что делала вчера? Позавчера? Где моя сестра? Все путается…

— Тсс… — мужчина жестом заставил ее замолчать, вновь склоняясь над ней и щекоча шею длинными светлыми волосами. Принцесса застыла от ужаса и дурноты, охвативших ее измученное тело, ослабленное загадочным недомоганием. Она видела сквозь мутную кровавую дымку лицо супруга, красивое, но совершенно чужое.

— Лен… нард, — простонала она, из последних сил цепляясь за обрывки гаснущего сознания. — Ты… ты ведь не мой…

Леннард Огюстос провел рукой над опустившимися веками девушки, чтобы убедиться в действии заклинания медленной смерти. Еще несколько дней, и он станет вдовцом с целым миром в качестве прощального подарка от безвременно почившей супруги…

— Эй, Герман!

Герман закрыл учебник, заложив палец меж страниц и без особого труда взглядом отыскал в толпе Ролана. Сделать это было и впрямь несложно — от парня исходили волны знакомого пренебрежения и сладкого ожидания. Ролан отчаянно желал получить одобрение от таких же раздолбаев, что и он сам. Все они хотели насладиться унижением другого человека, и в очередной раз этим “другим человеком” должен стать Герман.

Верхняя губа снисходительно дрогнула.

— Слышал, от тебя очередной сосед сбежал? Ну-ка, Вуди, расскажи нам! — Ролан, высокий и угловатый, с короткими, торчащими ежиком волосами, цвет которых было невозможно даже угадать из-за их длины, за плечо притянул к себе парня по имени Вуди. Тот сжался, затравлено покосился на собравшихся в парке первокурсников и запустил пальцы в белокурые кудряшки, делавшие его похожим на переросшего купидона.

— Он! Он ужасен! — проблеял Вуди, закатывая глаза. Герман раздраженно потер пальцем висок — от однокурсников за версту несло театральщиной. — Ночью я не мог уснуть, все время казалось, будто он следит за мной! Его тяжелая тень нависала над моей кроватью. Он читает мои мысли, выворачивает меня наизнанку!

Вуди отшатнулся назад, прижимая к круглощекому лицу бледную пухлую ладонь. Кто-то с сочувствием вздохнул, остальные негодующе загудели и затопали ногами. Герман обреченно выдохнул, закинул ногу на ногу и снова открыл книгу. Позади приятно холодил спину небольшой фонтанчик, на мраморном парапете которого он любил сидеть после занятий. Приветливый климат Визании позволял большую часть года наслаждаться теплыми вечерами и ласковым светом одного из пяти сменяющих друг друга солнц. И только толпа курсантов, пока еще нескладных, а оттого нелепых, мешала углубиться в изучение очередного параграфа межмировой истории.