Семь «шестерок»
Шрифт:
«А это уже мы работали», — с удовлетворением отметил Климов и намекнул, что ничего случайно не бывает. Особенно, у нас.
Показания сына Грабаря свидетельствовали о том, что ограбление готовилось с предельной тщательностью, исключающей возможность провала. При малейшем сомнении операция откладывалась. Дальнейшие наблюдения привели Сячина к мысли, что на инкассаторов лучше напасть в конце маршрута, у кинотеатра «Космос». Один из охранников возвращался с очень крупной суммой денег. Судя по мешку, который он тащил
— Кассиршу?
— Да.
Подошли к самому главному. Климов посмотрел, пишет ли магнитофон, и, убедившись, что тот работает исправно, задал протокольный вопрос:
— Скажите, Бицуев, кто совершил убийство кассира Ляхиной?
— Сячин.
— Как это все происходило?
— Он сказал, что неожиданно, — облизнул губы Бицуев. — Мы знали, денег в кассе мало, не хотелось рисковать, а он решился. И пригласил с собою Файдыша.
— А почему не Рудяка?
— Он ее сделал в свое время женщиной.
— Рудяк?
— Нет, Файдыш.
— Она ему симпатизировала?
– Да.
— Ну-ну, — видя, что Бицуев замолчал, поторопил его Климов.. — Я слушаю.
Бицуев потер лоб.
— Меня там не было. Это они рассказывали.
— Я понимаю.
— Вот. Дверь оказалась запертой. Ну, Сяча постучал, там есть окошко… Постучал и ждет. Она спросила, кто? Файдыш ответил. Она услышала и подошла к окошку. Увидела, открыла… Думала, он что-то скажет ей… А Сяча… руку с пистолетом внутрь просунул и выстрелил в нее. Сказал, что попал ей в «моргальник», в смысле, в глаз, — поправился Бицуев, и его язык опять прошелся по губам. — Потом зашел и забрал «бабки». Деньги, значит.
Признание в кровавом преступлении звучало просто: приехали, зашли, убил. Потом все деньги поделили.
— Сколько Сячин взял себе?
— Десять кусков.
— А почему так много?
— Сказал, что передаст знакомому в угрозыске, и тот замнет убийство. Мол, все так делают, кто хочет жить.
— И вы поверили?
Климов почувствовал, как крылья его носа затвердели, кожа у глаз натянулась, веко задергалось.
— А что? — демонстративно удивился Бицуев. — Так не бывает? Конечно, поверили. Без связей ничего сейчас не сделаешь и не добьешься. Все это знают.
— Ну, ладно, — не стал дискутировать Климов и потер нижнее веко. — А кто фотографировал? Меня, других сотрудников милиции? Зачем?
— Чтоб знать в лицо, — с поспешностью сказал Бицуев. — Рудяк снимал.
— А ты?
— И я, — он опустил глаза. — Сяча приказывал. Потом устраивал экзамен: показывал на улице и спрашивал, кто это? Надо было отвечать.
— Послание мне Файдыш написал?
— Рудяк.
— Его затея?
— Сячи. Он нас и одеваться заставлял невзрачно, чтоб стрижечка была и все такое. Никаких примет.
— А у него у самого отличия имеются?
Бицуев помолчал, потом ответил.
— Недавно подбородок раскроил, попал в аварию. Теперь ходит со шрамом.
Климов выключил магнитофон, взял ручку.
— Слева, справа?
— Слева.
— Так и запишем: на подбородке слева косой шрам.
В общей сложности допрос продлился пять часов, сравнительно немного, но место, где скрывался главарь банды, оставалось неизвестным.
Глава 12
Вечером Климов присутствовал на допросе Рудяка.
Вел его Тимонин.
В этом следователе, с которым Климову не раз приходилось работать бок о бок, угадывалась та нервная сила, что заставляет подниматься навстречу даже чиновников в просторных кабинетах. И сейчас его желто-зеленые глаза рыси вприщур смотрели на Рудяка. Прокуратуру, как и уголовный розыск, интересовало местопребывание Сячина.
Рудяк уже не скрывал никаких подробностей, точно указывал, где, когда и с кем совершено то или иное преступление, и лишь убийство кассирши упорно сваливал на Файдыша. Выгораживал брата.
Холодный свет люминесцентных ламп делал его лицо мертвенно бледным, синюшно оттенял подглазья. Ноги в кремовых носках и кремовых кроссовках выглядели как пластмассовые протезы.
— Кто такая Сердюкова, приславшая на имя Сячина открытку «до востребования»?
— Томка, что ли?
Тимонин промолчал.
— Курортница одна. Серега снял па пляже.
— Кто она? Откуда? Где работает?
— В открытке адрес не указан?
— Я вас спрашиваю.
— Курортница и все. Я с ней не спал.
— А Сячин?
— Было дело.
— Так, — протянул Тимонин и отодвинул от себя подальше пачку сигарет. Чувствовалось, что он хочет закурить, но в комнате и так было сине от дыма.
— Но что-нибудь о ней вы знаете? Ее приметы, цвет волос…
— Нет, ничего.
В глазах Рудяка просквозила робкая, бессильная надежда: если и эта ложь не выгорит, тогда ему хана. Раза три- четыре в его голосе прорывались нотки горького раскаяния, но в основном он держался на злобе.
— Вы не пытались отговорить Сергея от убийства?
Тимонин сменил тему, и Рудяк, чьи скулы стали восковыми, безвольно-тягостно вздохнул:
— Пытался, сколько раз.
Усиливая нажим, Климов уличил его в противоречии:
— Сейчас вы косвенно дали понять, что Лякину убил ваш брат, Сергей, к чему усугублять свою вину? А то получается, что это вы стреляли в кассе. По крайней мере, Бицуев с Файдышем считают, что убили вы.
— У, падлы гадские! — рассвирепел Рудяк. — Серега Файдышу при мне отдал «косую»!
— Тысячу рублей?