Сэм стремительный
Шрифт:
— Любите поразмяться, а? — терпеливо сказала Клэр.
— Мне внезапно пришло в голову, — объяснил Сэм, — что у меня нет денег.
— А я-то тут при чем?
— Эти агенты ведь потребуют аванс, верно?
— Похоже, что так. А вы дом хотите снять?
— Я хочу снять «Мон-Репо», — сказал Сэм. — И мне необходимы деньги. Где мистер Брэддок?
— В кровати.
— А в какой комнате?
— Верхний этаж в конце коридора.
— Спасибо.
— К ва-шим услу-гам, — сказала Клэр.
Ее показания, что гость находится в кровати, оказались точными. Сэм, войдя
Тумбочка, наоборот, ласкала взор. Рядом с коробкой для воротничков мистера Брэддока и его головных щеток высилась миниатюрная гора из банкнот и серебряных монет — в лучах утреннего солнца зрелище абсолютно пленительное. Скрюченными пальцами Сэм сгреб гору, нашел листок бумаги, карандаш и помедлил в поисках нужных слов.
Но глупо пытаться улучшить стиль мэтра. Фарш Тодхантер доказал, что занимает особое место в этом литературном жанре, и Сэм без колебаний взял его за образец. Он написал:
«Дорогой Брэддер, ты, конечно, удивишься, узнав, что я занял у тебя деньги. Верну их, как Бог даст. Пока же, как сказал сэр Филип Сидни раненому солдату, моя нужда больше твоей [6] .
Надеюсь, это застало тебя в полном благополучии.
[6]
Знаменитый английский поэт сэр Филип Сидни (1554 — 1586), умирая на поле боя от ран, отдал свою фляжку лежавшему рядом раненому солдату со словами: «Твоя нужда больше моей».
Вечно твой С. Шоттер».
Затем, прислонив эту записку к коробке для воротничков, он покинул спальню.
Но на площадке его остановило ощущение, что произошло какое-то упущение, какое-то доброе дело осталось несовершенным. Он вернулся, взял вареное яйцо и осторожно опустил на подушку возле головы своего друга. Совершив это, он вновь спустился по лестнице и вышел на широкую тропу, которая вела к конторе господ Мэттерса и Корнелиуса, агентов, на Огильви-стрит.
11. Сэм снимает дом
Что подумал бы мистер Мэттерс о Сэме, когда тот несколько минут спустя влетел в контору, нам узнать не суждено, ибо мистер Мэттерс скончался в 1910 году. А мистер Корнелиус подумал, что никого гнуснее он еще не видел. После быстрого оценивающего взгляда сквозь очки в золотой оправе он даже поделился своим мнением с посетителем.
— Я не подаю нищим, — сказал он. Был он почтенным старцем с седой бородой и кустистыми бровями, и в голове его звучали интонации жреца-друида, произносящего молитву у алтаря, перед тем как вонзить нож в грудь человека, распростертого на этом алтаре. — Я не верю в слепое сострадание.
— Я запишу вашу исповедь как-нибудь в другой раз, -сказал Сэм. — Пока же поговорим о домах. Я хочу снять «Мон-Репо» на Берберри-роуд.
Друид собрался произнести древние руны, призывающие полицию, но тут он с немалым удивлением увидел, что его молодой посетитель раскладывает на столе денежные купюры в солидном количестве. Он сглотнул. В его конторе клиенты редко вели деловые переговоры в манере, более приличествующей Багдаду «Тысячи и одной ночи», чем респектабельному современному пригороду. Он вряд ли изумился бы больше, если бы по Огильви-стрит прошествовали верблюды, нагруженные сокровищами и пряностями.
— Что это? — спросил он, моргая.
— Деньги, — ответил Сэм.
— Откуда они у вас?
Он бросил на Сэма косой взгляд. И Сэм, в опьянении от принятой ванны, бритья, завтрака и заимствованной наличности вновь забывший, что в его внешности есть нечто режущее глаза, узнал еще одного из длинной очереди критиков, не сумевших оценить его по достоинству с первого взгляда.
— Не судите меня по внешней оболочке, — сказал он. — Одежда моя убога, потому что мне пришлось многое испытать. Когда я взошел на борт судна в Нью-Йорке, моя элегантность не оставляла желать ничего лучшего. Люди подталкивали друг друга локтями, пока я шел по пристани, и спрашивали: «Кто это?»
— Вы приехали из Америки?
— Из Америки.
— А! — сказал мистер Корнелиус, словно это объясняло все.
— Моя дядя, — продолжал Сэм, уловив изменение в атмосфере и не замедлив этим воспользоваться, — мистер Джон Б. Пинсент, известный миллионер, о котором вы, без сомнения, слышали… Ах, нет? Один из наших великих капитанов промышленности. Он нажил огромное богатство на мехах.
— На мехах? Неужели?
— Получил концессию на снабжение змей в Бронкском зоопарке муфтами-ушанками и сразу пошел в гору.
— Вы меня удивляете, — сказал мистер Корнелиус. — Весьма интересно!
— Романтика коммерции, — согласился Сэм. — А теперь не вернуться ли нам к вопросу о доме?
— Да, да, — сказал мистер Корнелиус. Его голос, когда он вновь обозрел деньги на столе, стал мягким и ласковым. Он все еще походил на жреца-друида, но на жреца-друида, взявшего выходной. — На какой срок вы хотели бы снять «Мон-Репо», мистер… э…
— Моя фамилия Шоттер… На неопределенный.
— Скажем, плату вперед за три месяца?
— Скажем эти самые слова.
— Ну, а рекомендации?
Сэм чуть было не сослался на мистера Ренна, но вовремя вспомнил, что еще не познакомился с этим джентльменом. Правда, воспользовавшись его бритвой и кисточкой, вкусив пищу с его стола, он чувствовал, что они уже коротко сошлись. Он задумался.
— Лорд Тилбери, — объявил он. — Положитесь на него.
— Лорд Тилбери, владелец издательства «Мамонт»? — сказал мистер Корнелиус с несомненным почтением. — Вы с ним знакомы?
— Знаком? Да мы прямо как родные братья. Лорд Тилбери просто ничего не предпринимает, не посоветовавшись прежде со мной. Неплохо будет сейчас же ему позвонить. Надо сообщить, что я приехал.