Сэм стремительный
Шрифт:
Мистер Корнелиус повернулся к телефону, после некоторого интервала узнал номер и, переговорив с различными невидимыми служителями, слегка зашатался от благоговения, услышав в трубке голос самого великого человека. Он передал ее Сэму.
— Его милость хочет поговорить с вами, мистер Шоттер.
— Я знал это, знал! — сказал Сэм. — Алло! Лорд Тилбери? Это Сэм. Как вы там? Я только что приехал. Добирался на грузовом судне. Столько приключений! Вы отлично посмеетесь. Я сейчас в Вэлли-Филдз снимаю дом. И сослался на вас. Вы ничего против не имеете? Великолепно! Второй завтрак? С удовольствием. Приеду как могу быстрее. Сначала надо сменить костюм. В этом я спал ночью… Ну так до скорого
— Я немедленно составлю контракт, мистер Шоттер. Если вы скажете, куда его послать…
— Послать? — недоуменно переспросил Сэм. — Но, естественно, в «Мон-Репо».
— Но…
— А я не могу въехать немедленно?
— Пожалуй, если хотите. Но, думаю, дом вряд ли в том состоянии, чтобы… Вам понадобится постельное и столовое белье.
— Ерунда. Поход по магазинам, и вопрос решен. Мистер Корнелиус добродушно улыбнулся. Сэм успел завоевать его полное расположение.
— Истинно американская стремительность, — заметил он, тряся седой бородой. — Ну, если вы настаиваете, не вижу возражений. Сейчас отыщу для вас ключ. Скажите, мистер Шоттер, — спросил он, роясь в ящиках, — что вызвало у вас такое горячее желание поселиться в Вэлли-Филдз? Конечно, как патриотичному здешнему старожилу, мне не следовало бы удивляться. Я прожил в Вэлли-Филдз всю свою жизнь и не стал бы жить ни в каком другом месте, предложи вы мне хоть миллион фунтов.
— Не предложу.
— Я родился в Вэлли-Филдз, мистер Шоттер, и люблю этот пригород, в чем не стыжусь признаться. «В ком столь душа его мертва, — вопросил мистер Корнелиус, — что не сорвутся с уст слова: „Вот мой любимый край родной!“ Чьи мысли счастьем не полны, когда из дальней стороны стопы направит он домой?» [7]
— А! — сказал Сэм. — Именно это мы все хотели бы узнать, верно?
— «Коль между нас такой живет, — продолжал мистер Корнелиус, — певец его не воспоет. Пусть будет знатен он стократ, и пусть несметно он богат, но себялюбца не спасет ни злато, ни высокий род…»
[7]
Отрывок из поэмы В. Скотта (1771 — 1832) «Песнь последнего менестреля».
— Я приглашен на завтра в час тридцать, — сказал Сэм.
— «Пройдет в бесславье жизни срок, и смерть вдвойне ему урок. Забытым в прах вернется он, ничьей слезою не почтен». Эти слова, мистер Шоттер…
— Ваш собственный стишок?
— Эти слова, мистер Шоттер, появятся на титульной странице истории Вэлли-Филдз, которую я пишу, — истории, рассматривающей не только многочисленные исторические ассоциации, но и те аспекты, которые мои занятия, как агента, имеющего дело с недвижимостью, сделали доступными для меня. У меня бывали весьма странные клиенты, мистер Шоттер.
Сэм чуть было не сказал, что у этих клиентов был весьма странный агент, чем придал бы этому высказыванию приятную симметрию, но воздержался.
— Возможно, вам будет интересно узнать, что известнейший преступник, которого можно уподобить второму Чарлзу Пису, одно время проживал в том самом доме, который вы сняли.
— Я сотру с него это пятно.
— Как Чарлз Пис, он казался безупречно респектабельным человеком. Фамилия его была Фингласс. И никто не подозревал о его истинной натуре, пока полиция, действуя на основании полученной информации, не попыталась арестовать его за дерзкое ограбление банка.
— Ну, и сцапали? — осведомился Сэм без особого интереса.
— Нет. Он скрылся и бежал из страны. Но я спрашивал вас, почему вы выбрали Вэлли-Филдз, чтобы поселиться здесь? Видимо, вы приняли это решение очень быстро.
— Ну, дело в том, что я случайно увидел моих соседей, и мне пришло в голову, что жить рядом с такими людьми будет очень приятно.
Мистер Корнелиус кивнул:
— Мистер Ренн пользуется всеобщим уважением.
— Мне понравилась его бритва, — сообщил Сэм.
— Если вы отправляетесь в Тилбери-Хаус, вполне возможно, что вы там с ним встретитесь. Он редактирует «Домашний спутник» Пайка.
— Неужели? — сказал Сэм. — «Домашний спутник» Пайка, э?
— Я регулярно его выписываю.
— И племянница мистера Ренна. Она мне показалась очаровательной девушкой.
— Я мало ее знаю, — равнодушно ответил мистер Корнелиус. — Молодые женщины меня не интересуют.
Сэму вспомнился евангельский завет о жемчуге, который не надо бросать перед свиньями.
— Мне пора, — сказал он холодно. — Поспешите с контрактом, будьте так добры. А если какие-нибудь там заглянут к вам и захотят снять этот дом, бейте их по голове конторской линейкой.
— Мы с мистером Ренном частенько играем в шахматы, — сообщил мистер Корнелиус.
Сэма не интересовали его маразматические отступления от темы.
— Всего хорошего, — произнес он сухо и вышел на Огильви-стрит.
12. Сэм оказывается слишком уж стремительным
1
Лондонские куранты отбивали двенадцать, когда Сэм, выйдя на Стрэнд, повернул налево в сторону Флит-стрит, чтобы свидеться с лордом Тилбери в издательстве «Мамонт».
В промежутке между его беседой с мистером Корнелиусом и этим моментом его наружность претерпела разительное изменение, ибо он нанес визит в этот интереснейший магазин вблизи Ковент-Гардена, вывеска которого гласит: «Бр. Коэн. Готовая одежда» — и подразумевает истинную Мекку для всех тех, кто предпочитает срывать свои костюмы спелыми с ветвей, а не ждать, пока они созревают до готовности. Добрые братья снабдили его твидовым костюмом бодрой расцветки, качественной рубашкой, бельем, носками, воротничком, резинками для носков, носовым платком, галстучной булавкой и шляпой, причем с той же компетентной быстротой, с какой, пожелай он того, они полностью экипировали бы его как полярного исследователя, герцога, отправляющегося в Букингемский дворец, или охотника на львов, отбывающего в Восточную Африку. Не подвели они его и в вопросе новых ботинок, а также бамбуковой тросточки. Короче говоря, глазам публики теперь предстало роскошное издание С. Пинсента Шоттера в тисненом переплете и богато иллюстрированное.
Все исследователи человеческой натуры признают тонизирующее свойство новой одежды. Сэм шагал с пружинистой щеголеватостью, излучая веселость, которая вкупе с нарядностью его экстерьера привлекала к нему глаза многих и многих.
Пара среди этих глаз принадлежала тощему долговязому субъекту со скорбным лицом, который двигался в противоположном направлении, удаляясь от лондонского газетного царства. На мгновение они устремили на Сэма взгляд, исполненный неприязни, словно их собственника больно задело вторжение подобной оптимистичности в поле его зрения. Затем они внезапно выпучились от ужаса, и долговязый остановился как зачарованный. Торопящийся пешеход налетел на него и толкнул вперед, а Сэм, двигавшийся со скоростью четырех миль в час, налетел на него и толкнул назад. Результатом явились сложные объятия, из которых Сэм высвободился с извинениями и только тут обнаружил, что обнимался не с незнакомцем, а со старым другом.