Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров
Шрифт:
С того дня рыцарь Милон стал ходить в черной, грубой одежде, как монах. Комтур, однако, запретил ему заниматься работами, предназначенными для простолюдинов, и даже - поднимать тяжести.
Милон Безродный продолжал упражнять воинов на оружейном дворе до того рокового утра, когда ваш покорный слуга очутился на греческом корабле, в спешке и панике отплывавшем от пристани Акры, а рыцари Жиль де Морей и Милон Безродный поднялись на высоту самой высокой доблести, чтобы со стен высокой башни обозреть грешный мир и полчища сарацин, что, как муравьи, облепили со всех сторон Акру и уже подтачивали основание последней христианской цитадели на Святой Земле.
– Да, отец достойно кончил свои дни, - глубоко вздохнув, проговорил рыцарь Эд де Морей, и я заметил, что в его глазах блестят слезы.
– Я предпочел бы остаться с ними обоими на главной башне Акры, чем продолжать это бесконечное движение по лабиринту тайн и заговоров. Увы, судьба распоряжается так, что и поныне приходится доверять пению скворцов. Ты очень удивил меня, Лев. Я ничего не знал ни о том, что этот Милон Безродный мог знать моего отца еще с Флоренции, ни тем более об этом странном ребенке. История Милона встревожила мое сердце, ибо весьма напоминает историю моего отца и, возможно, даже бросает свет на его собственные тайны, которые он таил от меня. В этом сходстве я различаю некий знак свыше.
– Свыше ли?
– выразил Лев Кавасит некое сомнение, не понятное поначалу ни мне, ни рыцарю Эду.
– Возможно, сходен механизм искушений, но чьей рукой он собран, этот механизм, надо бы проверить. Только как проверишь?
– Имя того престарелого родственника, который принял ребенка, осталось безвестным?
– подал я голос.
– Как ни странно, я его запомнил, - хитро улыбнувшись, сказал наместник.
– Этот же вопрос я задал в ту ночь рыцарю Милону, а тот накануне - Али Скворцу, и рыцарь Милон сказал мне, что старика называют Хасан Добрая Ночь, а на это я только и ответил Милону, что ночь действительно выдалась доброй.
Мы переглянулись с рыцарем Эдом, и по его выражению я определил, что дервиш по прозвищу Добрая Ночь ему не известен так же, как и тот суфий, который был моим проводником в Конью.
– Любезный повелитель Халдии, - обратился я к наместнику, - как мне стало понятно из вашего рассказа, мои черты и повадки напоминают вам того таинственного рыцаря Милона Безродного, которого знали вы и отец достойного комтура Эда.
– Именно так, мой драгоценный гость Робер, - подтвердил наместник, - и я подумал, не являетесь ли вы его родственником, а если так, то не узнаем ли мы наконец его высокородное происхождение.
Самым краем взора я заметил некую тревожную перемену в рыцаре Эде и, присмотревшись к нему с большим тщанием, внезапно разгадал тайный смысл происходящего за этой роскошной трапезой, и только лишь - первый тайный смысл, за которым, как за первой подкладкой купеческого кафтана, могли найтись и другие, стоящие подороже.
Итак, будь я чист в своем прошлом, достаточно наивен и достаточно высокороден, то несомненно должен был бы вспылить, ведь грек настойчиво намекал на мою возможную родственную связь с человеком, по природе, возможно, доблестным и великодушным, но все же носившим прозвище Безродный. Проявляя неописуемое гостеприимство, грек открыто, на виду у комтура, который был здесь залогом моей чести, ставил передо мной настоящий волчий капкан, словно желая проверить, что я за зверь, и заодно показать мою шкуру рыцарю Эду поближе. Наместник знал нечто весьма значимое, чего пока не знали мы оба.
– Увы, не имею источника, чтобы погасить огонь вашего вполне справедливого любопытства, великий кефал, - честно глядя ему в глаза, сказал я.
– Обстоятельства моей судьбы еще более запутаны. Не то, что каких-либо родственников, но даже родного отца мне не пришлось увидеть ни разу в жизни.
– Вот как, достославный рыцарь!
– сочувственно воскликнул наместник, при этом, однако же, вздохнув с явным облегчением.
– У нас, собравшихся у этого камелька, весьма сходные судьбы. Вот еще одно странное совпадение.
– Так вы уверены, великий кефал, что я не мог оказаться тем самым ребенком, который был передан на руки сарацинам и дервишу Хасану по прозвищу Добрая Ночь?
– совсем облегчил я наместнику его трудную охоту.
Тот переглянулся с комтуром, и я, к своему вящему спокойствию, увидел, что в глазах обоих засиял теплый огонь.
– Простите, мой юный Аполлон, старого, хитрого грека, за все его уловки, - широко улыбаясь, сказал наместник.
– Теперь я вижу, что вас тревожат те же загадки и недомолвки судьбы. В том то и дело, что я очень хорошо помню, как старик произнес это слово: "Девочка". По своему же возрасту вы как раз подходите на место того младенца.
В это мгновение послышался звон колокольчика. Лицо наместника приняло суровое и властное выражение, он приподнял руку, и в покои быстрыми, но почти неслышными шагами вошел воин. Этот воин наклонился к уху своего господина и прошептал несколько слов. Наместник нахмурился и передал тайную весть нам:
– Недалеко от границы Рума убиты трое моих людей. Они даже не успели достать мечи из ножен. Убийц никто не видел.
– Какого вида раны?
– задал я вопрос, явно опередив комтура.
Наместник спросил воина, а тот стал объяснять достаточно подробно, но по движению его рук мы с рыцарем Эдом безошибочно определили, что за звезды попадали на греков с темных небес.
– Похоже, Калибурн торопится к своему хозяину, - заметил я.
– Ассасины, - коротко сказал комтур наместнику, приоткрывшему рот от удивления.
– Возможно, мы привлекаем их не меньше, чем Большую консисторию Дворца.
– Вот как, - твердым голосом произнес повелитель Халдии и, шевельнув пальцем, отправил вестника обратно, в холодный и опасный мир, расстилавшийся за стенами этого средоточия изобилия и тепла.
– Значит, час настал. Ремни натянулись, и колеса заскрипели. В таком случае продолжим нашу трапезу и насладимся ею назло всем духам тьмы. Посмотрим, как ваши ассасины обучены счету, и спросим их потом, сколько капканов они насчитали.
– Твое слово верно, дорогой Лев, - поддержал наместника Эд де Морей, не поведя бровью.
– Их черед трудиться, а наш черед отдыхать. Я вижу, что теперь наступает моя очередь коротко поведать свою собственную историю, которая пока неизвестна доблестному Роберу. Многое уже известно нам обоим, дорогой Лев, но кое-какие подробности, полагаю, не дадут скучать и тебе.
ВТОРОЙ РАССКАЗ ЭДА ДЕ МОРЕЯ,
РЫЦАРЯ ОРДЕНА СОЛОМОНОВА ХРАМА
И КОМТУРА КОНИЙСКОЙ КАПЕЛЛЫ
Сущая правда, готов снова поклясться, что я родился на земле русов, то есть так далеко на севере, что едва ли не в самой никем не виданной Гиперборее.