Семь трудных лет
Шрифт:
В здании на Энглишер Гартен вся секретная почта, а следовательно, и донесения корреспондентов попадали вначале к Гансу Фишеру, о котором я уже немного писал. Оттуда она переходила в руки Роберта Кнауфа, офицера разведки, официального заместителя по административным вопросам директора «Свободной Европы» Ральфа Вальтера. В ведении Кнауфа находилась секретная картотека информаторов «Свободной Европы», вела ее пани Анна Шоновер. Картотека содержала фамилии всех, кто когда-либо дал (иногда непреднамеренно) сведения для «Свободной Европы», а точнее говоря — для ЦРУ.
От Кнауфа донесения шли к директору Восточноевропейского отдела исследований
Из польского отдела два раза в день ходили за донесениями Уршула Ясиньчук или я. Каждое донесение предварительно регистрировалось в журнале; одну копию секретарь направляла Новаку, другую откладывала для хранения в сейфе в комнате F-7. Оригинал донесения вместе с конвертом, содержащим данные об информаторе, получал Казимеж Заморский и передавал его аналитику для обработки. Часто он проверял, открывал ли кто-нибудь конверт до него. Гарантия была простой: тот, кто запечатывал конверт, подписывался на месте склейки, а свою подпись дополнительно покрывал целлофановой клейкой лентой. Так поступали и аналитики после ознакомления и обработки с картотекой информатора.
В мое время пяти лицам были вменены в обязанность анализ и оценка донесений. Это были: Заморский, как шеф отдела, два его заместителя Дыгнас и Кшижановский, а также Зволиньская и Смолиньский. Все операции, связанные с передачей и получением донесений, заносились в журнал секретарем.
В чем заключалась оценка?
Главным образом это был предварительный анализ содержания донесения и степени достоверности содержащихся в нем данных на основе уже ранее полученных и хранящихся в архиве польского отдела материалов и характеристики самого информатора, представленной корреспондентом. Так, например, информация, касающаяся конкретных лиц, сверялась с персональной картотекой, ведущейся уже в течение многих лет. В день моего отъезда она насчитывала свыше 60 000 фамилий людей, занимающих различные посты в партии, административных органах, армии, милиции, средствах массовой пропаганды, мире культуры и т. д.
Картотека систематически дополнялась новыми фамилиями и свежими информационными данными, поступающими из официальных источников (печать, радио, телевидение) и из секретных донесений. На многих личных карточках стояла надпись: «Смотри папку…», которая означала, что аналитик мог еще заглянуть в персональную папку, где собирались вырезки из газет (оригиналы или ксерографические копии), отрывки из радио- и телеперехвата и секретных донесений. Такие папки заводились независимо от уже существующей карточки на лиц, заслуживающих особого внимания «Свободной Европы».
Наряду с личной картотекой с аналогичной тщательностью также велась предметная картотека, охватывающая польские промышленные предприятия, шахты, металлургические заводы, сельское хозяйство, транспорт, связь и военные объекты, школы, высшие учебные заведения, общественные организации, политические партии, костелы, церковные приходы и т. д. Ее дополняли тематические папки, постоянно пополняемые новыми сведениями, поступающими из различных источников. Этот обширный тематический каталог постоянно приводился в порядок и велся систематически, в соответствии с уже упомянутым предметным указателем.
Аналитик заглядывал в конверт, содержащий данные об информаторе. Если его имя уже фигурировало в личной картотеке в отделе Заморского, в нее вносили новые сведения, собранные корреспондентом. Под ними вписывалось название учреждения, номер и дата донесения, которое разработано на основе сообщения информатора. Рядом ставилось сокращение СОИ (секретная опись источника). Если информатор не имел еще личной карточки, она заводилась, в нее вписывались личные данные, снабженные соответствующим кодом. Таким образом, каждый информатор «Свободной Европы» регистрировался дважды: в картотеке информаторов, находившейся в коридоре H (комнаты 108 и 109), которую вела Анна Шоновер, и в личной картотеке в отделе Заморского, в котором работал я.
Из донесений выуживались любые данные, касающиеся третьих лиц, которых характеризовал информатор. Они использовались для дополнения личных карточек или заведения новых. Под этими записями также ставился шифр, указывающий на происхождение информации, но уже без сокращения СОИ.
Просматривая личные карточки в комнате F-9, знакомый с системой человек мог установить, кто является информатором «Свободной Европы» и без использования картотеки, которую вела Анна Шоновер. Достаточно было только заметить, на чьих личных карточках ставилось сокращение СОИ.
Часто бывали случаи, когда американская разведка особо интересовалась каким-то лицом. Тогда Роберт Кнауф присылал Заморскому специальную анкету в конверте, опечатанном сургучом, и поручал очень тщательно сверить имеющиеся данные об этом человеке. Уточненная анкета возвращалась Кнауфу. Как правило, это касалось «серьезных источников информации» или кандидатов на работу в «Свободной Европе».
После анализа донесения аналитик писал собственные комментарии, содержащие его оценку степени достоверности данных: конкретно уточнял, что определенно заслуживает доверия, что звучит правдоподобно и что, наконец, следует считать неточной информацией, преувеличенной или просто фальшивой. Комментарии подклеивались к первой странице донесения. Иногда в результате этого изучения аналитик предлагал, чтобы корреспонденты или разведывательные органы более глубоко осветили некоторые факты. Эти предложения рассматривались американцами и в зависимости от их мнения получали официальный ход по разным каналам ЦРУ или же отклонялись.
С учетом содержания изложенной в донесении информации, а также положения и поста информатора в Польше аналитик обозначал соответствующую степень секретности сведений и определял круг получателей донесения.
Обработанные донесения секретарша Заморского относила в отдел полковника Брауна, где после перевода на английский язык (переводчики — Рышард Колачковский и Мария Анелевская) американские специалисты подвергали их двойному анализу, но уже исключительно под углом зрения интересов ЦРУ и политического руководства Государственного департамента. Секретные донесения там тоже размножались в необходимом количестве экземпляров в зависимости от степени секретности.