Семь видений богатыря Родиполка
Шрифт:
…Родиполк отошел ото сна, и сон, видавшийся ему явью, рассыпался. «Видение то мне было, – думал Родиполк, – от самой судьбы-Вехоч». Растолковал он свое видение как знамение для пути его нового, почетного. Знать, победа от него будет, а коли так, то людь добрый без него сгинет. Он толкнул свою кобылку Синявку в бока да, обретши твердость, направился к князю с дружиною.
За лесом показался большой да стройный Белград. Избы с теремами стояли на белых горах да сами были белы да красивы. Округ града возведены были светлые, как тот первый снег, стены высокие да каменные. Вокруг стены – глубокий ров с грязною водою. Через него, на стальных цепях, был спущен помост. В часы светлые, дневные, помост этот опущен, а в темные да смутные – поднят. Далее – ворота большие, славные. У ворот-то этих витязи стояли да всех останавливали, расспрашивали, по какой нужде в Белый град прибыли. Остановили они и молодца Родиполка. Он гордо назвался богатырем – Светогором. Богатыри-защитники в любом граде нужны, а потому пустили его радостно с восхвалением, словно почетного гостя встретили. С веселым да бодрым духом богатырь направился в терем молодого князя Шума Бориславовича, овторого сына славного князя Борислава. Про знатного Шума сказывали доброе, что он сам чистый, в делах да во владениях своих. В граде, как и знал Родиполк, все было славно, чисто да мило. Княжил тот справно, все свои владения знал, до самых уголков тайных, сам был хозяйственный, бережливый.
Но в тереме княжьем встретил молодца боярин Мусса, что заместо князя правил в его отсутствие. Серый, длиннобородый, низенький боярин Мусса с большим животом восседал на княжьем стуле. Сам боярин был темен да в темно-зеленом кафтане, а стул тот светлый, не его, потому сразу было видно, деревянный с резною высокою спинкою – княжий. Сидел тот боярин за малым, но таким же светлым столом да перебирал письмена плотные. Завидев младого богатыря, брови свои темно-седые сдвинул да кивать стал.
– Без княжьего наказа брать-то тебя на службу не буду. Не велено! Сам-то княже Шум Бориславович отбыл в Печерский град, к князю Вольхе Вениславовичу. Когда вернется? Того не знаю, не ведаю, – тонким голоском говорил важно боярин. – В том граде дело решается верное, защита тому граду надобна, потому и поехал княже наш на подмогу. А меня заместо себя оставил да велел все его дела решать княжеские. А про тебя не сказывал, знать, не хотел тебя на службу брать, то и я без его наказа не буду.
Но, по-видимому, что-то сообразив, боярин поднял вверх указательный палец да строго приказал молодому безусому витязю, что стоял подле деревянных дверей:
– Поди-ка позови мне главного богатыря Будимира Микуловича! Я с ним совет держать буду. Да резво! – вдогонку крикнул боярин.
Быстрые шаги витязя глухим отзывом разнеслись по большому и светлому княжьему терему. Долго ждать не пришлось. Вернулся он с главным мужалым, но еще младым богатырем.
– Добра тебе, боярин Мусса! – громко сказал сильный богатырь, но не поклонился. Мусса скривил лицо от тех слов.
– И тебе добра, главный богатырь, – ответствовал боярин, глядя хитро на того снизу вверх. – Поведай-ка мне, богатырь наш защитник, – то слово подчеркнул Мусса, словно хотел на то особое внимание обратить да на что-то намек дать, – говаривал ли тебе наш княже, что младого богатыря ждет, али вызывал того?
– Богатырям мы завсегда рады, – бодро молвил главный богатырь, уязвляя Муссу.
– Ты-то, главный богатырь, по сути, по сути сказывай! – старался напирать Мусса громко да сильно, но то у него не вышло, а получился тонкий писк.
Главный богатырь, не боясь, поправляя темные усы, улыбался да посмеивался над Муссой. Боярин от того еще более негодовал.
– Говорил тебе княже наш светлый, Шум Бориславович, богатыря Светогора принимать али нет? – встав со стула да упираясь руками в княжий стол, спрашивал боярин, глядя сурово на Будимира.
Главный богатырь Будимир взглянул на Светогора виновато, а после, хмуро, на Муссу, да ответил:
– Нет, того не сказывал. Но взять можем и без его ведома, – добавил богатырь.
Враз успокоившись, Мусса, довольный, сев на княжий стул, обратился к Будимиру, словно Родиполка тут и вовсе не было:
– Не-е-ет, – растягивая слово, хитро сказал боярин. – Вот посуди сам, на богатыря Волоха давал князь ухвалу? – Главный богатырь кивнул. Мусса принялся загибать пальцы: – Богатыря Суздаля сам князь принимал? Князь, – сам себе ответил Мусса. – Звенигора князь принимал, а тебе указ давал. И Волоха-богатыря сам княже Шум смотрел, – повторяясь, сказал Мусса, словно хотел не богатыря подчеркнуть да назвать его славное имя, а смотр князя. Мусса палец поднял и потряс им: – Да и Мансура из народа кумп, и Утта-северянина, и Маравеля, и Харта – всех сам княже смотрел, – гордо сказал боярин.
Родиполк, заслышав имя сродника свого деда Харта, улыбнулся. Но сказывать о том не стал, чтоб не подумали главный богатырь да боярин Мусса, что Родиполк не сам пришел, а заступничества просить да под дедову защиту. Деду младого богатыря сорок два годка уже как было. Как схоронили они Всевласия, так он более не появлялся, к дружке своей, красе Путятишне, не заезжал, детей своих не проведывал. Не сказывал о Харте ничего младой богатырь, а про себя-то подумал: знать, не у Шума Бориславовича буду служить, не ему подмога нужна моя, не его народу да граду.
– Верно, – сказал Родиполк боярину, – дело в том граде решается важное, то и я за князем поеду. А там уж решим с князем Шумом Бориславовичем, нужон я князю богатырем али нет.
Мусса от того радостный стал, что все решилось по его, по-боярски, да на спинку стула высокого княжеского гордо оперся. Богатырь же главный Будимир на Родиполка долго да пристально глядел, а после довольным стал, будто что-то доброе понял про младого богатыря.
Главный богатырь Будимир откланялся, а выходя, хитро взглянул на Родиполка, словно чего задумал. Младой богатырь и сам поклонился да вышел из терема князя Шума Бориславовича. Возле деревянного резного крыльца его ждал Будимир, облокотившись о перила.
– Добра тебе, молодец яркий! – поприветствовал его Будимир, выпрямившись.
– И тебе добра, славный богатырь Будимир Микулович, – ответил Родиполк.
– Ты верно славный, раз про мою сестру старшу Путятишну не сказывал. Я-то тебя сразу прознал, славен ты, скромен. По нраву мне то. Коли подмога надобна, то я опервый подмогу тебе окажу да содействие.
– Красны слова твои, богатырь, за то кланяюсь. Но судьба моя зовет меня в путь, да к другому князю на службу, – сказал то Родиполк, садясь на лошадь, а после добавил: – То противиться ей не буду. Прощай, славный богатырь Будимир.
Будимир махнул ему рукой да, развернувшись, пошел к себе.
Выехал Родиполк из Белграда, но в Сванград не поехал, а поехал мимо, округ, по лесу. За Белградом разветвленною полосою росли деревья, вырисовывая собою мелкий, но красивый лес. Тонкой да длинною малахитовою полосою тянулось Полесье. Ехал Родиполк по тому лесу два дня и две ночи. Полесье с ним было добрым, приветливым. Казалось ему, что лес сам открывает пред ним все свое богатство: сочные ягоды, мягкие травы да тоненькие ручейки со свежею водою. Днем он останавливался, собирал себе снедь, кормил и поил кобылу. Все ученья, что передала ему прабабка Ханга, были ему впрок, и среди деревьев и животных он был как возле ближних сородичей. Третьего дня, после вечерья, выехал он к маленькой деревушке Раздол. Жил здесь людь разный да из разных народов.