Семь взглядов на Олдувайское ущелье
Шрифт:
Большинство из нас результатами раскопок удовлетворены, и Беллидор находится в неплохом настроении. Он говорит, что пять найденных нами совершенно целых артефактов можно считать безоговорочным успехом.
Все остальные без устали работали с момента нашего прибытия сюда. И вот теперь мне настало время выполнить свою, особую задачу. Я очень возбужден. Я знаю, что мои открытия не станут более важными, чем находки остальных, но когда мы сложим все вместе, то сможем наконец понять, что же все-таки сделало Человека тем, чем он стал.
— Ты… —
— готов? — закончил второй.
Я ответил, что готов. В этот момент я действительно был весь внимание.
— Можем ли мы…
— посмотреть? — спросили они.
— Если вы не находите это неприятным, — ответил я.
— Мы…
— ученые, — сказали они. — Немного найдется такого…
— что мы не сможем воспринять…
— объективно.
Я направился к столу, на котором лежал артефакт. Он представлял собой камень, или по крайней мере я воспринимал его как камень своими внешними органами чувств. Предмет был треугольным, и на его краях были видны следы обработки.
— Сколько ему лет? — спросил я.
— Три миллиона…
— пятьсот шестьдесят одна тысяча…
— восемьсот двадцать лет, — ответили Близнецы Звездная Пыль.
— Ясно, — сказал я.
— Это…
— самая древняя…
— из наших находок.
Готовясь, я долго и пристально смотрел на предмет. Затем я медленно, аккуратно, изменил структуру своего тела и позволил ему окутать камень, поглотить этот артефакт и впитать его историю. Слившись с камнем, я почувствовал восхитительное тепло. Мои внешние органы чувств были отключены, и я вдруг испытал необычайное волнение в предчувствии открытия. Я стал с камнем единым целым, но тем уголком сознания, что оставался в стороне, я вдруг заметил неясный зловещий свет только что поднявшейся над горизонтом луны.
Энкатаи проснулась сразу после рассвета и уставилась на находящуюся высоко в небе луну. В течение последних недель она все так же выглядела чересчур большой для того, чтобы висеть в небе, казалось, она в любой момент может рухнуть на землю. Кошмарный сон был таким реальным, что Энкатаи даже попыталась представить себе успокаивающую картину разбросанных по серебряному небу ее мира пяти маленьких лун, совсем не таящих угрозы. Но ей лишь на мгновение удалось удержать видение в своем воображении, а затем оно исчезло, уступив место реальности нависающего над ней гигантского спутника.
К Энкатаи подошел ее приятель.
— Опять сон? — спросил он.
— Тот же, что и в прошлый раз, — с неохотой ответила она. — Луна видна даже днем, а мы только начали спускаться…
Он посмотрел на подругу с симпатией и предложил еду. Она с благодарностью приняла ее и стала рассматривать степь.
— Еще два дня, — вздохнула она, — и мы сможем покинуть это ужасное место.
— Этот мир не так ужасен, — возразил Бокату. — У него немало хороших сторон.
— Мы теряем здесь время, — ответила она. — Он не подходит для колонизации.
— Да, не подходит, —
— Почти все это мы узнали в первую неделю нашего пребывания здесь, — сказала Энкатаи. — Все остальное время можно считать потерянным.
— Корабль должен исследовать и другие миры. Они не могли предположить, что мы сможем провести все анализы так быстро.
Холодный утренний воздух заставил ее вздрогнуть.
— Я ненавижу это место.
— Когда-нибудь оно станет замечательным миром, — сказал Бокату. — Нужно только дождаться эволюции коричневых обезьян.
В этот момент неподалеку от них появился громадный бабуин, не менее 350 фунтов весом, мускулистый, с лохматой грудью и дерзкими любопытными глазами.
Даже на четвереньках он представлял собой весьма внушительную фигуру, в добрых два раза превосходя размерами больших пятнистых кошек.
— Мы не можем использовать этот мир, — продолжил Бокату, — но когда-нибудь его потомки завоюют эту планету.
— Они кажутся такими мирными, — заметила Энкатаи.
— Они на самом деле мирные, — согласился Бокату, бросая бабуину кусочек пищи. Обезьяна ринулась вперед и схватила подачку. Понюхала ее, казалось, размышляя, стоит ли пробовать на вкус, но наконец, после минутного колебания, положила еду в рот. — Но они покорят эту планету. Гигантские травоядные слишком много времени тратят на еду, а хищники большую часть времени спят. Нет, я ставлю на коричневых обезьян. Они — сильные и умные животные. У них уже развиты большие пальцы, они испытывают сильное чувство общности, и даже большая кошка дважды подумает, прежде чем напасть на кого-то из них. У этих животных фактически нет природных врагов. — Бокату кивнул головой, соглашаясь с самим собой. — Да, когда придет время, именно они будут править этим миром.
— Нет врагов? — спросила Энкатаи.
— Ну, я думаю, время от времени кто-то из них становится жертвой больших кошек, но даже эти кошки не нападают, когда они вместе. — Он посмотрел на бабуина. — Этот парень достаточно силен чтобы справиться с любой кошкой — кроме, может быть, самой здоровенной.
— Тогда что ты думаешь о том, что мы нашли на дне ущелья? — упорствовала она.
— Размеры обезьян сказываются на их ловкости. Естественно, некоторые из них случайно падают с обрывов и гибнут.
— Случайно? — повторила она. — Я нашла семь черепов, и все были разбиты, как от сильного удара.
— Сила удара при падении, — пожал плечами Бокату. — Ты же не думаешь, что перед тем, как их убить, гигантские кошки выпустили им мозги?
— Не думаю, что это сделали кошки, — возразила она.
— Тогда кто же?
— Маленькие бесхвостые обезьянки, которые живут в ущелье.
Бокату не отказал себе в удовольствии снисходительно улыбнуться:
— А ты присматривалась к ним? — спросил он. — Они ведь раза в четыре меньше коричневых обезьян.