Семь я
Шрифт:
Игры Ilinx, вызывающие у играющих ощущение некоего "головокружения", "затмения", помогают герою "Детства. Отрочества. Юности" достичь осознания иррациональности внутренней жизни человека. Самые различные явления жизни--невинные детские забавы, описанные Толстым в ранней трилогии, безудержная любовь (показанная в "Анне Карениной"), и "самоослепление" целых народов, устремляющихся по гибельному пути военных авантюр (описанное в "Войне и мире"), имеют сходные психологические игровые корни.
Состояние, которое Кайуа называл "головокружением", обозначено в трилогии Толстого термином "затмение". Оно описано в "Отрочестве", в главе "Затмение", когда наказанный Николенька впадает в жестокое отчаяние. Толстой описывает это состояние
На примере этого отрывка можно проанализировать "смещение" обыкновенного порядка восприятия мира в процессе игры Ilinx. Если вселенная может быть истолкована как некий текст, организованный по правилам, подобным правилам поэтической организации речи, то игра в каком-то смысле является прочтением "фразы жизни" в обратном или смещённом порядке. Фразы из "текста памяти" меняются местами и нечто скрытое в глубинах человеческого сознания занимает место объективных явлений жизни, нарушая "грамматику памяти". Игра--это инверсия обыденной жизни и обыденного сознания.
Проблема игры как метафоры жизни в творчестве Толстого и в русской культуры вообще требует дальнейшего осмысления. Оправдание истории мы черпаем в одухотворенных и одухотворяющих плодах творческого гения. Однако необходимо найти некое универсальное правило, некую универсальную сферу деятельности, некое универсальное пространство, примиряющее людей, дающее им хоть какие-то шансы, оправдывающее их существование.
Извечному парадоксу свободы, реально достижимой лишь на мнимой линии горизонта, дает впечатляющее разрешение феномен игры. Человек является человеком лишь постольку, поскольку он обладает способностью по своей воле выступать и пребывать субъектом игры. Под личиною своего имени каждый из нас разыгрывает свою жизнь, и на смену старинному "Жизнь есть суета сует" способна прийти фраза "Жизнь есть игра".
К ВОПРОСУ ОБ ЭЛЕМЕНТАХ СХОДСТВА В МИРООЩУЩЕНИИ И ЕГО ТВОРЧЕСКОМ ПРЕЛОМЛЕНИИ В ЖИВОПИСИ П.Н.ФИЛОНОВА И ПОЭЗИИ Н.А.ЗАБОЛОЦКОГО
Леонардо да Винчи писал: "Живопись--это немая поэзия, а поэзия--это слепая живопись, и как посредством одной, так и посредством другой можно доказать много поучительных вещей".
Еще в древности люди понимали, что разные виды искусства родственны и связаны между собой. Особенно близки литература и изобразительное искусство, а языки поэзии и живописи во многом подобны друг другу.
Перефразируя слова Леонардо, можно сказать, что поэзия--это говорящая живопись, а живопись--это видимая поэзия.
Многие поэты черпали вдохновение в живописи. "Любите живопись, поэты!"-- провозглашал русский поэт Н.А.Заболоцкий, поэзии которого присущ высочайший уровень изобразительности, картинности, наглядности.
На раннюю лирику Заболоцкого сильно повлияла живопись русского авангарда и, в особенности, П.Н.Филонова.
Между тем творческое наследие Филонова и его теоретические взгляды на искусство в настоящее время еще не получили исчерпывающего научного исследования и только находятся в процессе изучения.
Критики (В.Альфонсов, Ю.Лотман, Е.Ковтун, Е.Степанян, Т.Бек. З.Смелкова и др.) неоднократно замечали наличие сходства между живописью и графикой'Филонова и поэзией Заболоцкого, но их труды обыкновенно сводились к определению общих сюжетных мотивов в творчестве Филонова и 3аболоцкого, анализ же общих принципов восприятия мира и преломления их в творчестве почти не производился.
Павел Николаевич Филонов (1883-1941)-- "уникальный художник не только в русском, но и в мировом авангарде" (Е.Ф.Ковтун). Это убедительно показали выставки работ Филонова, прошедшие в Санкт-Петербурге, Москве, Париже, Дюссельдорфе, Вашингтоне.
Его аналитический метод --не аранжировка старой мелодии на новый лад, а новый способ образного претворения мира. Филонов хотел знать досконально все сложные процессы природы, запечатлеть микроструктуры, чтобы в едином синтезе возник космос. На картинах Филонова смешаны фантастические видения с конкретной предметной реальностью, в них угадываются лица и фигуры среди цветения красок и переплетений линий. Человек и природа находятся в тесной связи. "Отягощеннрсть" мыслью, "интеллектуальное напряжение" сделали искусство Филонова философским осмыслением вечных перевоплощений всего сущего на земле. Трудно подобрать более точное определение, чем те слова, что вырвались у художника Смирнова около одной из картин Филонова: "...Это не линии, это нервы!"
Молодой Заболоцкий высоко чтил искусство Филонова, бывал у него; даже известна попытка автопортрета поэта, где он явно подражает филоновской манере. Необыкновенно часты случаи образных заимствований и совпадений у Заболоцкого и его учителя-живописца. И в мире Филонова, и в мире Заболоцкого зооморфные, антропоморфные и предметные формы соприкасаются, заимствуя друг у друга те или иные элементы. Можно раскрыть "Столбцы" почти наугад -- и увидеть очень близкие к филоновским нагромождения форм. Заболоцкий и в поздние годы часто воссоздавал картины природы как фрагменты филоновской живописи. Главное--в том, что Филонов научил поэта каким-то приемам видения.
Изучая эту проблему, я выделил 5 точек соприкосновения философских и творческих систем Филонова и Заболоцкого:
1) атомистичность;
2) многомерность;
3) органичность;
4) динамичность;
5) понимание жизни как метаморфозы.
Атомистичность --это и взгляд на мир как на "государство атомов", и вытекающий из такого мировосприятия способ создания произведений искусства путём выявления мельчайших первоэлементов их художественной ткани--"атомов".
По Филонову, художник должен обнаруживать мельчайшие "атомы и молекулы", из которых строится форма. Из точек, которые художник называл "единицей действия", возникают сложные фактуры различного "тембра". Художественные "единицы действия" являются подобиями "единиц ума", образующих ткань понятий, управляющих всей интеллектуальной и духовной жизнью человека. Каждый атом в союзе с другими неисчислимыми первоэлементами мира оказывает свое влияние на судьбу всего мироздания.
"Атомистическая" структура поражает в таких холстах художника, как "Формула весны"(1929 г.). Картина полностью беспредметна, в ней нет пейзажных мотивов, но чистым цветом, прорывами глубокой синевы, непрерывным движением микроструктур, прихотливым ритмом мельчайших форм художник создает острое ощущение весеннего ликования природы. Изображенный на картине мир воспринимается как обладающая цельностью и сложностью бесконечная система, имеющая неограниченное количество подсистем. Чтобы добиться этого эффекта, художник использовал ряд приемов, среди которых--работа точкой, организация двигательной поверхности по принципу мозаики, многократное повторение в пространстве произведения композиционных лейтмотивов.