Семьдесят неизвестных
Шрифт:
Он тяжело, как бы нехотя, оторвался от стула, протянул ей широкую, как лопата, плотную руку.
— Учительница? Садитесь. Как устроились?
— Спасибо, — сдержанно ответила она.
— Ага!
Председатель откинулся на спинку стула, покрутил ручку телефона, попросил девушку на станции разыскать и послать к нему какого-то Спицына. А сам не спускал с Нины внимательного взгляда светлых, с небольшой косиной глаз. «Изучает, — подумала Нина. — Для того и звонить стал. Хитрит!»
Но лицо у него было
Нина легко представила себе председателя в поле. Кряжистый, приземистый, кепка с большим козырьком надвинута на глаза, чтобы солнце не слепило. Человек от земли.
— Значит, устроились. — Он кончил говорить по телефону. — С питанием как?
— Спасибо.
— Ага! Тогда, значит, всё в порядке?
Вот теперь она поняла совершенно отчётливо: он знает! Знает, зачем она пришла.
— Я хотела бы выяснить насчёт… насчёт оплаты, — выпалила она, преодолевая смущение, которое всегда испытывала, когда приходилось вести речь о деньгах. — Старшеклассникам положено оплачивать труд.
— Ага! Гроши!.. Ну, на что девчонкам гроши? Губы они ещё не мажут. На духи если…
— Я серьёзно. — Она уловила попытку свести всё к шутке и с ходу отвергла его тон.
— Серьёзно! Ага! — В его глазах всё ещё теплилось веселье. — Кормлю их, пою, учу на своих коровёнках — и ещё гроши?.. Бухгалтер! — крикнул он. — Сколько школьникам на питание отпускаем?
— Семьдесят шесть копеек на душу в сутки. И на учительницу столько же, — тотчас же, словно там только и ждали вопроса, послышалось из-за дощатой, не достававшей до потолка перегородки.
— Ага! Семь рублей шестьдесят копеек, если по-старому. Что положено, отдаём, и даже сверх того… Всё! — Неожиданно он встал и протянул руку. — Как в газетах пишут, переговоры прошли в дружественной, сердечной обстановке. — Посмотрел на её ноги критическим взглядом, добавил, перейдя на «ты»: — Давай, учительница, я тебя на своей персональной подброшу — ишь как вывозилась. Непривычная ты, я гляжу, топать по нашим проспектам.
В тряском «газике» оба молчали. Он, довольный, мычал какой-то несложный мотивчик. Она покусывала губы. Пришла, называется, требовать положенной оплаты. Он и говорить не стал. «Семь рублей шестьдесят копеек по-старому»! А они ведь работают за взрослых. Сколько доярок ушли в отпуск!.. Провёл, как маленькую, и теперь, наверное, смеётся над ней.
Нина злилась. На него, на себя. На девочек, по вине которых попала в глупое положение.
Возле школы, прислонённый к стене, стоял облепленный грязью мотоцикл. Нина обрадовалась. Наверное, завуч по производственному обучению, «железный завуч», как называют его ребята. Может быть, он поговорит с председателем?
Но в комнате были одни девочки. Подвинув матрацы к горевшей печке,
— Ну как? — повскакали все с мест.
— Ничего не получается, — нахмурилась Нина. — У них очень большие расходы… Ваше питание…
— «Питание»! — фыркнула Ася. — Картошка одна!
— Перестань, питание неплохое, — возразила Оля. — Но разве мы зарабатываем только на питание?
— Председатель — жмот! — крикнула Ася. — Жмот, жмот! Спросите у кого хотите. Четвёртый год обещает электричество на ферму провести. Так и сидят с «летучей мышью». А красный уголок у них видели? Это же позор!.. Нет, пусть платит — и всё! Он жмот, а вы ему верите.
— Ася, перестань. — Более спокойная и сдержанная Оля оттеснила подругу. — Нина Павловна, нам ведь совсем немного. Хотя бы по пяти рублей на брата. На сестру, — поправилась она с улыбкой. — Нам так нужно.
— Нет, ничего, наверное, не получится.
Упорство девочек раздражало её всё больше. Далась им эта несчастная пятёрка! Что за мелочность!
— Вы попробуйте ещё раз, — не отставала Оля, глядя на учительницу с надеждой. — Нам правда очень нужно.
— Не знаю, не знаю… — И, чтобы уйти от неприятной для неё темы, спросила торопливо, заметив отсутствие одной из учениц: — А Загоруйко где?
Девочки переглянулись.
— Что молчите?
— Можно сказать, — не то спрашивая, не то утверждая, произнесла Оля, обращаясь к подругам. — Любовь…
Нина не поняла:
— Какая любовь?
— Настоящая, — с заметным оттенком зависти пояснила Оля. — С детства… Они вместе росли, понимаете? Он, когда школу кончил, должен был в политехнический идти, на машиностроительный, — очень способный, у него рекомендации учёных. А остался здесь. Из-за неё. Трактористом в совхозе.
— Тракторист-утопист, — вставила Ася, и все рассмеялись. — Правда! Прошлой весной трактор на Быстрянке утопил. Торопился домой, наверное, её быстрее увидеть хотел, а лёд уже тонкий — не выдержал. Целую ночь возился, пока вытащил, и слёг на полмесяца. А теперь голос, как у пропойцы.
Нина вспомнила про мотоцикл у двери. Вот откуда он взялся!
— Где они?
— Ходят… Только вы… — Оля замялась. — Вы, пожалуйста, никому не говорите, ладно? Её родители против. Узнают — шум ещё поднимется.
Нина встревожилась. Парень примчался на мотоцикле, за двадцать пять километров, в такую грязь. У них что-то серьёзное.
Загоруйко — скажи пожалуйста! Тихая, незаметная девочка с большими робкими глазами на узеньком, почти детском личике… Джульетта… И моторизованный Ромео.
Как быть?
Нина вышла в коридор… Родители против? А если это действительно большая и чистая любовь? Встать у них на пути? Только потому, что у неё, учительницы, могут быть неприятности? Ну и пусть себе!