Семен Дежнев — первопроходец
Шрифт:
— Непременно отправлюсь на Лену, — мечтательно сказал Федот. — Наслышан о великой реке. Надо её, матушку, и своими глазами узреть. Побываю там, куда ещё не ступала нога русского человека. Поплыву Студёным морем на восток.
А Дежнёву пришлось через некоторое время отправиться в тунгусское селение за сбором ясака. Группу казаков возглавил Михайло Стадухин. Среди казаков его отряда был и Никандр, которого взял в качестве толмача.
Стойбище состояло из семи чумов и находилось в низовьях Подкаменной Тунгуски. Разговаривал Стадухин с его жителями жёстко, напористо. Сперва потребовал, чтобы накормили его отряд. Потом заговорил о выплате ясака мягкой рухлядью, чтоб ясак поступил в руки сборщиков немедленно и сполна. Ясак тунгусы выплатили. Стадухин собственноручно пересчитал шкурки, проверил их качество и сказал резко:
— Мало, бусурмане. Раскошеливайся ещё. Давай двух лисиц и четырёх соболей.
Толмач передал слова Михайлы пожилому тунгусу, державшемуся за старшего. Он жалобно запричитал.
— Что он такое лопочет? — недовольно произнёс Стадухин.
— Жалуется. Несправедливо, мол, поступаешь.
— Это уж нам виднее — справедливо аль несправедливо. Повтори ему ещё раз моё требование.
Тунгус снова ответил жалобами и причитаниями.
— Он говорит, что род выплатил ясак сполна. Ссылается на распоряжение воеводы.
— Вот я покажу ему воеводу! Здесь я сам себе воевода, — угрожающе произнёс Стадухин. Он пригрозил взять в аманаты, то есть в заложники, сына жалобщика.
Тунгус тяжело вздохнул и побежал по чумам собирать требуемое. Собрал всё-таки. Стадухин критически рассмотрел каждую шкурку, одного соболя вернул со словами:
— Эта никуда не годится. Замени.
Может быть, и хорошая была шкурка, да хотелось Михайле покуражиться, показать власть свою. Тунгус заменил шкурку, возможно, и не заменил, а принёс прежнюю. Стадухин сунул в свой мешок всю добычу, двух лисиц и четырёх соболей.
На ночлег расположились у костра. Михайло выставил вооружённый караул.
— Вот так-то лучше, — сказал он. — Чтоб не посмели бусурмане какую-либо непотребную штуку выкинуть.
— Зачем же ты, Михайло, так сурово с ними, — сказал ему с укоризной Дежнёв. — По-хорошему, по-доброму бы с ними. Что эти тунгусы тебе плохого сделали?
— Мне ничего плохого не сделали. А пусть чувствуют в лице моём власть.
— Ясак-то сполна выплатили. Зачем ещё добавку потребовал?
— Эх ты, святая простота, дитя неразумное! Будешь когда-нибудь на моём месте, отправишься ясак собирать...
— И буду собирать. Но не стану людей обижать.
— Зачем, думаешь, я в Сибирь отправился? На эти бусурманские рожи дивоваться? На красоты сибирской природы глазеть? Вовсе нет. Ради собственной выгоды. Хочу на службе разбогатеть, состояние нажить. А как ещё можно состояние нажить, коли жалованье казакам вовремя не платят? А как ещё можно разбогатеть? Может быть, Семён, иной способ знаешь?
— Эх, Михайло, Михайло... Они, хоть и бусурмане, ведь тоже люди, Божьи создания.
Стадухин не стал спорить с Дежнёвым, а с сожалением посмотрел на него, как на недоумка. Когда на следующий день казаки покидали стойбище на Подкаменной Тунгуске, обитатели его испытали чувство великого облегчения.
В Енисейске служили некоторое время Парфён Ходырев, Василий Бугор, уже знакомый нам Михайло Стадухин, Посник Иванов, Пётр Бекетов. Начальником над ними был атаман енисейских казаков Иван Галкин. Все эти люди оставили свой заметный след в продвижении русских на северо-восток, в открытии новых неведомых земель и рек. Судьба их переплетается с судьбой нашего героя.
В 1635 году начальником Ленского острога становится Парфён Ходырев, сменивший Ивана Галкина. С этого времени острог стал называться городом. Энергичный, неугомонный Ходырев продолжает исследования бассейна Лены и принимает меры для привлечения на ленскую службу новых людей. Он посылает в Енисейск ближайшего своего помощника, казачьего сотника Петра Бекетова, с письмом к тамошнему воеводе.
— Подбирай мужиков крепких телом и духом, смелых, выносливых, — наставлял Ходырев сотника. — Потолкуй с каждым. Внуши, что Лена — это дали бескрайние, природа суровая и богатства неисчислимые. А за Леной ещё другие дальние реки, которые ещё надо открыть и поставить на них острожки, объясачить неведомые племена. Греться у очага и почивать в избе не придётся. Вся служба будет протекать в пути, в оленьей или собачьей упряжке, в коче или челноке. Нелёгкая служба — пусть это знают заранее. Кого такая служба не прельщает, пусть сразу скажет. Действуй, Пётр.
Бекетов хорошо усвоил наказ Парфёна. Да и сам был казак бывалый. По поручению енисейского воеводы Ждана Кондырева он ещё в начале тридцатых годов с отрядом казаков успешно поднялся по Ангаре, преодолел Ленский волок и вышел на верхнюю Лену. Это он выбрал место для строительства острога там, где в среднем течении реки её долина расширяется и переходит в Центральную Якутскую низменность. Принялись за строительство казаки. Расчистили площадку, валили деревья, подтаскивали по слегам брёвна к месту будущего острога. Ставили проконопаченные мхом срубы, сторожевые башни, частокол. Исследовал Бекетов бассейн Лены, поднимался по её притокам.
В Енисейске Петра Бекетова встретили как своего человека. Он терпеливо отбирал казаков для отряда, который должен был проследовать на Лену, беседовал с каждым. Старался выяснить, на что способен его собеседник. Не скрывал трудностей предстоящей службы, возможных испытаний и лишений в дальних походах, в отдалённых зимовках. Не избежал такой беседы и Семён Иванович. Бекетов въедливо оглядел его и сказал:
— На вид добрый мужик. Что умеешь?
— Да так... Всякую малость, как все пинежане. Плотничать могу, сети плести, горшки обжигать, кадушки мастерить, охотиться на всякого зверя с помощью ловушек, силков или лука, а ещё...
— Ладно, ладно, не продолжай... — перебил его Бекетов. — А оружием с огненным боем владеешь?
— Тобольский полусотник подучил.
— Подходишь нам. На Лену хотел бы?
— Почему бы не хотел.
— Тогда ещё один вопрос к тебе, Семён Иванович. Вопрос тот деликатного свойства. Жениться собираешься? Годиков-то тебе, вижу, немало. Тридцать, небось?
— Поболе.
— Так ответь мне, жениться собираешься?
— А на ком? Кругом одни бусурманки.