Семен Дежнев
Шрифт:
Отряд приближался к Москве. Остались позади Ростов с его белокаменными соборами, Переславль-Залесский, живописно раскинувшийся на берегу голубого озера. Миновали Александровскую слободу, в которую удалялся из Москвы со своими опричниками царь Иван Грозный, И вот последнее крупное селение на пути к столице — Сергиев Посад. Издали виден величественный монастырь с мощными крепостными стенами и золочеными куполами храмов. Над храмами возвышается главный Троицкий собор, массивный каменный куб, увенчанный пятью луковичными главами.
Остановились на отдых в монастыре. Помолились гробу Сергия Радонежского, основателя обители и духовного организатора победы русского оружия над Мамаем. Старые монахи рассказывали гостям о грозных событиях, которые происходили здесь более полувека тому назад, — об осаде монастыря полчищами Тушинского вора, Лже-Дмитрия II, и поляками. Отбили защитники монастыря
Отряд прибыл в Москву в сентябре 1664 года, оставив позади тысячи пройденных верст. Столица показалась Дежневу и его товарищам сказочно огромным, пестрым городом, не сравнимым ни с Великим Устюгом, ни с Тобольском. В центре города Кремль с златоглавыми соборами, государевыми теремами, обнесенными зубчатой каменной стеной с высокими башнями. Город в основном бревенчатый. Избы на подклетах с подслеповатыми оконцами, затянутыми бычьим пузырем. Бревенчатым настилом выложены и многие улицы. Боярские каменные палаты под медными кровлями чаще встретишь в Китай-городе, поближе к Кремлю. А сколько храмов в Москве — не пытайся сосчитать, все равно не сосчитаешь, говорят, сорок сороков. Среди них чудесной работы каменные громады, выложенные причудливыми разноцветными изразцами, украшенные резьбой по камню, и совсем маленькие деревянные церквушки, такие, как на северных погостах. Тянутся они к небу своими луковичными, шлемовидными, шатровыми главками. А самый примечательный среди них, чудо чудное, диво дивное на Красной площади, у кремлевских стен. Многоглавый, пестрый, как расписной пряник, храм Покрова. А еще зовут его Василием Блаженным. Жил такой божий человек во времена царя Ивана. Как рассказывают москвичи, не боялся грозному царю правду в глаза сказать. А главки того храма, разноцветные, расписные луковицы, не похожи одна на другую. Глаз не оторвешь. На паперти убогие побирушки и юродивые толпятся. Вот ударил колокол, возвещая о службе. Отозвался другой, третий. Начался по всей Москве многоголосый колокольный перезвон. И всех перекрывает густой бас Ивана Великого.
По Красной площади шагает строем государево войско, стрельцы в суконных кафтанах, высоких остроконечных шапках с обшлагом, с пищалями на плече. У каждого на боку еще кривая сабля. По обочинам площади длинными рядами тянутся лавки. В них горы всякого товара, отечественного и заморского. Идет бойкое торжище. В толпе снуют лоточники, зычно предлагают пироги с требухой, калачи, квас, сбитень. Степенно прохаживаются приставы с секирами, приглядываются, прислушиваются — не ведет ли кто крамольных или богохульных речей. Встретишь здесь и иностранцев всяких, немцев, голландцев, шведов и еще каких-то неведомых бусурман. Одеты не по-нашему — в широкополых кафтанах с кружевными воротниками, коротких панталонах и чулках, башмаках с пряжками. На головах высокие шляпы с перьями. Лопочут на своем языке. Еще прежде отряда Ерастова в Москву прибыл Ларион Лама с почтой. Он привез первую челобитную Дежнева с просьбой о выплате жалованья за предыдущие годы и о «прибавочном жаловании за кровь и за раны и за многое терпенье». Челобитная эта находилась теперь в Сибирском приказе.
В обширном помещении приказа дьяки и подьячие скрипели гусиными перьями. На столах и полках громоздились кипы бумаг — переписка с сибирскими воеводами, книги в кожаных переплетах. Приказные принимали со всей тщательностью костяную и соболиную казну, проверяя каждый клык — не поколот ли, каждую шкурку — не повреждена ли, сверяя их количество с ведомостью.
Во главе Сибирского приказа стоял тогда окольничий Родион Матвеевич Стрешнев, крупный русский государственный деятель XVII века, близкий к царю Алексею Михайловичу. Очевидно, не раз он встречался с Ерастовым и Дежневым, выслушивал их рассказы, расспрашивал о соболиных и моржовых промыслах, о возможностях расширения деятельности русских промышленников в Восточной Сибири, о плаваниях по Студеному морю. Хозяйственному освоению Сибири, открытию новых земель на востоке, исправному поступлению в казну пушнины и моржовой кости правительство придавало исключительно важное значение. Интересовался всем этим и царь. Непосредственно же отвечал за всю сибирскую политику государства Родион Стрешнев, начальник Сибирского приказа, регулярно оповещавший государя о донесениях сибирских воевод.
Не один Сибирский приказ ожидал всякую новую информацию, которая поступала из Восточной Сибири. Интересовались ею и иностранцы, подвизавшиеся в ту пору в Москве, особенно представители таких морских держав, как Нидерланды, Англия, Швеция. Дошли ли русские до Тихого океана? Удалось ли им выяснить — отделена ли Азия от Америки, существует ли пролив, их разделяющий? Реальна ли версия о существовании Северного морского пути из Европы в Китай и Индию? Эти вопросы волновали дипломатических представителей и купцов европейских держав, которые нередко выполняли и тайные разведывательные поручения своих правительств, а еще европейские державы волновало стремительное расширение пределов Русского государства, отодвигавшего свою восточную границу все далее и далее за Урал, за Обь, за Енисей, за Лену.
По своей площади Московия — крупнейшее государство мира, превосходящее все европейские страны вместе взятые. Правда, московиты лишены выходов к западным морям. Побережье Балтики цепко удерживают в своих руках шведы, а берега Черного моря в руках Османской империи и ее вассала крымского хана. Без выходов к этим морям Россия еще не великая держава. Но долго ли Московское государство будет с этим мириться? Не захочет ли силой оружия прорубить окно в Европу, отвоевать свои старые земли на Балтике и Черноморском побережье. Нынешний государь Алексей Михайлович, пожалуй, слишком мягок, неповоротлив, недостаточно целеустремлен и напорист для решения таких задач. Но всегда ли так будет? Не окажется ли среди сыновей чадолюбивого царя такая фигура, которая наделает много хлопот и шведам, и туркам?
Вокруг Сибирского приказа постоянно суетились иностранцы, заводили дружбу с приказными, старались выведать у них секреты за щедрую мзду и кое в чем преуспели. Недаром же высказывал беспокойство ученый хорват Крижанич. Продажность российских приказных позволяла иностранцам покупать у них секретную информацию или просто облегчать себе сбор сведений географического характера, которые хотя и не составляли особых секретов, но были упрятаны в сундуки приказного архива.
Неоднократно бывая в Сибирском приказе за время долгого своего пребывания в Москве, Дежнев мог не раз встретить здесь чересчур любознательных иностранцев. Захаживал сюда и голландец из Амстердама Николай Витсен, прибывший в Москву в свите посланника Нидерландов. Он собирал географические сведения для будущего своего сочинения и карты, которую собирался составлять. Отдадим должное амстердамскому географу — он немало сделал для распространения в Западной Европе знаний о географии России. В его известной научным кругам книге «Север и Восток Татарии» (Татарией в Европе долго называли Сибирь), изданной "впервые в Амстердаме в 1705 году, можно найти крайне "любопытное высказывание. «Однажды семь судов с московскими военными (то есть казаками. — Л. Д.) спустились по этой реке (Колыме. — Л. Д.), чтобы обогнуть Ледяной нос, называемый также Необходимый нос или выступ, но все погибли».
Несомненно, Витсен сообщает о походе Алексеева — Дежнева, допуская при этом только одну ошибку, считая всех мореплавателей погибшими. Далее голландский географ приводит в своем сочинении выдержку из письма, полученного им из Архангельска в 1698 году от какого-то другого голландца, вероятно, знакомого купца. «Я говорил здесь с одним русским, который сообщил мне, что прошлую зиму он видел в Москве казаков, бывших на охоте за соболями в самых отдаленных местностях Сибири. Они обогнули на маленьком судне Ледяной мыс или самый восточный выступ, как это показано на вашей карте, и ехали три дня, пока добрались до конца выступа. Там шло очень сильное течение, так что им пришлось держаться вплотную к берегу; но льда они не видели, ибо это было в самом разгаре лета. Таким образом они обогнули мыс и достигли границ Китая».
Если отбросить явно фантастическое сообщение о достижении границ Китая, можно полагать, что письмо-голландца из Архангельска навеяно достоверным рассказом какого-то участника плавания; по-видимому, русский, на которого ссылается голландец, автор письма, встречался либо с Дежневым, либо с кем-то из его товарищей во время их пребывания в Москве.
И вот еще одно интересное упоминание в книге Витсена. «Один видный московский купец рассказал мне, что в Архангельске он говорил с казаками, сообщившими ему, что они за три дня добрались до Ледяного мыса. В некоторых местах он (пролив. — Л. Д.) настолько узок, что видны оба берега. Эти казаки или московские солдаты были отправлены из Якутска для сбора дани, как это обычно производилось ими группами в 10 или 20 человек… Далее они рассказывают, что у них было восемь маленьких судов, из которых четырем, как они думают, удалось обогнуть Ледяной мыс. Но под конец они встретили такой сильный водоворот или скорее прибой, так как северное течение сталкивается там с южным, что эти четыре судна были разбиты вдребезги и все люди погибли».