Семеро с планеты Коламба (сборник)
Шрифт:
И Славик впервые, кажется, подумал, что взрослые не так уж прочно защищены от обиды. И еще он подумал, что Нинка не такая уж безвредная.
Евдокимовна снова вышла на крыльцо.
— Ба, — сказала Нинка и выставила перед собой холст, — это тебе подарок на день рождения. От нас от всех.
— Ох! — Евдокимовна всплеснула руками. Мне ж нынче семьде… Ой! А сколько ж мне после сегодняшнего исполнилось-то? Кажись, годка на три-четыре меньше. А? Вот так день рождения — меньше стало!
— Ну и на здоровье! — за всех ответил Кубик. Он, как видно, справился с обидой.
— Вот уж не думал, что в деревне переживу такие страсти, — сказал Кубик, когда старая Евдокимовна с внучкой Нинкой скрылись в доме. — Ты что обо всем этом думаешь, Славик?
Они сели на крыльцо.
— Я? — по привычке, чтобы было время обдумать ответ, переспросил Славик. — А что об этом еще думать? Тут, по-моему, все ясно. Сначала помолодела, потом захотела и состарилась. Я бы назад, в старость, ни за что не вернулся.
— В старость — это вперед, — машинально поправил его художник. — Ты мне вот что скажи: откуда у тебя этот чудесный аппарат?
— Мол-стар…
— Так он зовется? Можешь мне о нем рассказать? В смысле, имеешь право?
И Славик — куда теперь денешься? — рассказал о пришельцах все.
Кубик по ходу рассказа то и дело кивал. Потом высказался:
— Жуткое мальчишеское, беспросветное и беспардонное вранье! Жуткое и прекрасное! Вот что бы я тебе сказал на это, если бы… если бы не было мол-стара. Вещественное доказательство! Тут даже наши суровые ученые, так не любящие пришельцев и веру в них, ничего бы не поделали. Впрочем… Может, наши уже выпускают такие штуки? Или японцы? Ну-ка дай, я взгляну.
Кубик долго и осторожно рассматривал аппаратик, вертел, гладил, колупал…
— Ну-ну, — сказал он, не без сожаления возвращая Славику мол-стар. — Отдай его хозяевам и больше не бери. Значит, говоришь, бабушка твоя отказалась от молодости?
— Вы ведь тоже!
— Я! Я — другое дело. Я молод. Да-а… — художник покачал головой. — Очень серьезная новость, такую не сразу обмозгуешь… А ты мне этих ребят покажешь?
— Я спрошу у них.
— Ну, договорились.
СЛАВИК ОТЧИТЫВАЕТСЯ
В дни, когда Славику предстояла драка и когда ему доверили мол-стар, пришельцы, конечно, не трогались с места, то есть с огорода Полины Андреевны. Они, пока суд да дело, занимались изучением овощей. Им очень понравились морковь, картошка и сладкие перцы.
Изучали космонавты и луг с его живностью — ящерками, кузнечиками, жуками, мухами, мушками и муравьями.
Дошли они и до речки. Сколько в ней было интересного! И лягушки, что прыгали при приближении пришельцев в воду, и водомерки-конькобежцы, и быстрые рыбы, и стрекозы-синекрылки над водой, и уж на берегу — этот зашипел на них, увидев, что незнакомцев целая группа, скользнул в воду и поплыл. Гости Земли ужаснулись и застыли при виде этой огромной (для них) змеи, ужаснулись, как тогда, когда на них летела рогатая и бородатая коза…
В походы на луг и на речку отправлялись не все космонавты. Один всегда оставался возле корабля, а другой, забравшись на самую высокую кукурузину, следил за Славиком. А иногда он отправлялся вслед за ним и, прячась, не оставлял одного. Эти малыши его охраняли! В любую минуту они могли прийти ему на помощь.
Роль второго, — а вернее сказать, пост, — была очень опасной. Ведь ему грозили и крысы, и кошки, и собаки, поэтому сопровождающий Славика каждый раз вооружался снолучом.
И вот самые первые приключения закончились. Славик пришел с мол-старом и честно рассказал, как все было. Как отказались от молодости его бабушка и художник, как они с Нинкой решили подарить Евдокимовне на день рождения пять или десять лет жизни и что из этого вышло.
Семеро космонавтов сидели на своих кукурузинах и внимательно слушали Славика, Питя, как всегда, когда был возбужден, влез на самую верхушку стебля и раскачивался. Трижды он не выдерживал и прерывал рассказ. Когда Славик рассказывал, как превратилась в девчонку старая Евдокимовна, Питя завопил сверху:
— Вот это да!
Второй раз он подал голос, когда девушка Евдокимовна смотрелась в зеркало:
— Им бы только зеркало! Уж как они любуются собой, как они себя любят!..
В третий раз он откликнулся на Славикин рассказ, когда тот повторил слова Евдокимовны: «Мне в бабушки пора».
— Моя бабушка, — сказал сверху Питя, — тоже добрая. Может быть, самая добрая во Вселенной. — Помолчал и добавил — Родители говорят, что она-то меня и испортила.
При этих словах все посмотрели наверх, где раскачивался под самой метелкой Питин силуэт. А высоко над ним было темно-синее небо и сияли звезды. Где-то там, среди звезд, была планета Коламба, а на ней жила бабушка Пити. Она, возможно, тоже смотрела сейчас на звезды и думала о внуке…
Славик кончил свой рассказ и ожидал теперь, что скажет Грипа. Ведь он, Славик, самовольничал с мол-старом.
Командир оценил все происшедшее так:
— Вы все знаете, что я был против того, чтобы выпускать этот аппарат из рук, и знаете почему. Что если Нинка раззвонит на весь свет об этом случае?
— Кто ей, балаболке, поверит? — немедленно отозвался сверху Питя.
Славик про себя подумал, что более удачного и, главное, точного ответа и быть не может.
— Что если, — продолжал Грипа, будто и не слышал Питиной реплики, — Евдокимовна расскажет соседям о том, что с ней произошло?
— Соседи подумают, — в ту же секунду отбарабанил Питя, — что старая Евдокимовна — того, — все снова посмотрели наверх и увидели, что показывает пальцем Питя. — А Евдокимовна — она ведь не того, — Питя повторил тот же жест, — и ни за что соседям не расскажет, чтобы о ней не подумали, что она уже того… Так что, командир, ты зря беспокоишься.
Молек кашлянул.
— Питя говорил, как он привык, — сказал он, — но говорил верно, я согласен с каждым его словом. Информация о мол-старе не выйдет за пределы этого двора. А с художником нам все равно придется встретиться. Даже, думаю, пора…