Семейная тайна
Шрифт:
Что до Шубриджей — дан ясный и недвусмысленный ответ, который должен положить конец всем стенаниям Гарриет, хотя, по счастью, в последнее время та перестала ей докучать. Она вновь распоряжалась своим сном и сновидениями. Итак, Эдвард Шубридж отвергает семейство Рейнбердов. Он, видите ли, привык считать своими настоящими родителями Рональда Шубриджа и его жену, хотя давно уже знал правду. Допив херес и сразу налив себе еще, она почувствовала, как в ней закипает негодование. Все это время она жила в уверенности, что, если Эдвард Шубридж найдется, то дальнейшие решения будут зависеть только от нее. Какая вопиющая бестактность! Мог бы, по крайней мере, прийти и объясниться с ней лично! Весь в Гарриет: сразу чувствуется одна кровь! И та же самая манера: все неприятности постарается побыстрее свалить на других. Ну, и на
Она так разволновалась, что рука у нее дрогнула, и херес выплеснулся на парчовую обивку кресла. Эх, попадись он ей в эту минуту, она бы высказала ему все, что думает о его поведении. Может, стоит написать ему и отчитать за грубость? И заодно предупредить: даже если он со временем передумает, обращаться к ней бесполезно. Ее двери закрыты для него навсегда! Нет, писать не стоит. Вообще не надо реагировать. Никак.
Она допила херес и почувствовала легкое головокружение. Ничего страшного — как раз такое, чтобы крепко уснуть, едва коснувшись головой подушки, и спать спокойно, без сновидений. Поднимаясь по лестнице, она вспомнила, как ей приснилась мадам Бланш. Бланш у нее в гостях, как близкая подруга… Смех да и только. А этот мальчик, юноша, молодой человек — тот, с удочкой, кого они видели в кино? Кто это был? Сын Шубриджа? Вряд ли. Ведь его отец ее отверг, отказался от всего, что с ней связано. И слава Богу! На площадке она остановилась и посмотрела вниз, внезапно вспомнив все — мертвецки пьяного Шолто, который свалился с лестницы… Гарриет, которая опозорила их имя…, изводила ее при жизни — и после смерти не оставила в покое… От Шолто она тоже натерпелась — с его вечным распутством и беспробудным пьянством… Они оба отравили ей жизнь, лишили ее возможности выйти замуж, завести семью… Ну да ладно, дело прошлое, потерянного не воротишь. И нечего без толку бередить старые раны.
Она смотрела в полутемный холл, и ей на миг почудилось, что там внизу, лежит Шолто — так, как лежал тогда, в нелепой, беспомощной позе. Как по-дурацки распорядился он своей жизнью! Всегда был поглощен только собственной персоной, как и Гарриет… Ни от кого из домашних и вообще ни от кого на свете, подумала вдруг мисс Рейнберд, она никогда не видела ни любви, ни заботы.
Буш вошел в кабинет к Грандисону. Было десять утра; всю ночь он провел в отделе. В полночь поступило дополнительное донесение из полиции в Солсбери с информацией о поездке Бланш Тайлер к Шубриджам. Донесение немедленно переправили Грандисону. Внутри у Буша все пело от радости — словно его подхватило и понесло плавное течение широкой, могучей реки. Радость эта на была заработана отделом в тяжких трудах. Это еще впереди. На них сработали время и случай, и Буш внутренне был убежден, что эти силы будут работать на них и дальше.
Он уселся напротив Грандисона. На шефе сегодня добротный твидовый костюм; от монокля тянется зеленый шелковый шнурок — всегда зеленый или красный. Буш интуитивно догадывался, что чередование цветов подчинялось какому-то скрытому ритму, таило в себе некий смысл. Надо будет поразмышлять на досуге — сопоставить с настроением или с погодными условиями. Он непроизвольно улыбнулся. Давно он не испытывал такого блаженного умиротворения. Теперь можно и пофантазировать на посторонние темы.
— Вы сейчас похожи на кота, который добрался до сметаны, того и гляди замурлычете, — заметил Грандисон. Буш пожал плечами.
— Что говорить — теперь он наш. У меня нет сомнений.
— Сомневаться всегда полезно. Но в данном случае я с вами, пожалуй, согласен. Итак, что нового?
— Я связался с Сомерсетом и Солсбери. Пока договорились так: по запросу из Солсбери сомерсетская полиция посылает своих людей к Шубриджу. Те ссылаются на информацию, полученную от Ламли, и берут у Шубриджа письменные показания относительно визита мисс Тайлер. Преступлений за ним не числится, но кое-что о нем знают, а мы тем более. Насчет тайны его рождения, приемных родителей и так далее. Он женат вторым браком, жена — бывший врач. Оставила практику, когда вышла замуж.
— Значит, могла приготовить тиопенталовую смесь?
— Именно. Компьютер его фамилию не выдавал, потому что дом, как считалось, не имеет подвала. Считалось ошибочно. Дом построен на старом фундаменте, а в старом доме подвалы были. И, возможно, сохранились.
— Безусловно, сохранились, если мы на верном пути.
— На верном, на верном — голову даю на отсечение! Эта та самая гиблая карта — помните, вы как-то говорили, — которая должна выиграть — и выиграла. Он помешан на соколиной охоте. Благодаря этому Ламли и откопал его адрес: Старый школьный товарищ вспомнил, что Шубридж состоял членом Британского клуба любителей соколиной охоты.
— Похоже, Ламли сделал за нас всю работу.
— Сам того не ведая. Странные звуки, о которых сообщил Пейкфилд, могла издавать какая-то ловчая птица.
Соколятники часто держат их при себе. Наверно, он включил микрофон, и птица забеспокоилась. Им на ноги привязывают такие бубенчики. Дом стоит на высоком месте, грунтовые воды залегают низко. В прошлую субботу, когда мисс Тайлер заехала к ним в первый раз, ни его, ни жены не было дама, и вернулись они только около половины седьмого.
— То есть она явилась к ним в самый неподходящий момент? И могла увидеть архиепископа?
— Вот именно. Так что им пришлось ее убрать. Судя по всему выдержка у них железная. Сначала появляется она, потом этот Ламли — и с обоими они, не моргнув глазом, справляются. Ламли сказал в полиции, что Шубридж симпатичный малый. Вообще они ему оба понравились; всячески старались помочь, сами вызвались прийти на дознание.
— Вот это лишнее. Я позвоню в Солсбери, объясню им как действовать. От Шубриджа достаточно будет письменного объяснения, заверенного сомерсетской полицией. Ламли — другое дело, его можно вызвать. Остается мисс Рейнберд — по-моему, ее тоже не следует привлекать. Пусть снимут с нее показания, и довольно. Нужно все сделать тихо, без шума. Я объясню кому надо в Солсбери, что от них требуется. Они поймут. Если Шубридж тот, кого мы ищем, тогда главное — не спугнуть. Дознание должно пройти гладко: причины для самоубийства веские — беременность, крах надежд, связанных с Шубриджем, отягощенная наследственность — самоубийцы в роду…, что еще нужно? После чего так же гладко проводим операцию по возвращению архиепископа. В газетах ни звука. Правду будут знать немногие — и им придется помалкивать. Никаких новых проверок, никакой слежки за Шубриджами. Пусть живут спокойно.
— До воскресенья. А потом? Грандисон улыбнулся.
— А потом наш отдел предпримет нечто, ради чего он и задуман — если вина Шубриджей подтвердится. — Грандисон поднялся. — Видите, нашей заслуги тут нет. Нам просто повезло. И если Шубриджи действительно преступники, нам предстоит только подчистить кое-что напоследок. Пошлите нашего сотрудника в Блэгдон. Надо, чтобы в ночь с субботы на воскресенье он был там. К полуночи уже поедут возвращать архиепископа. Наш человек должен подождать, пока они вернутся домой, и дать нам знать.
— А вдруг они не вернутся? Нужно предупредить все посты в портах и на аэровокзалах.
— Если это они, то они не сбегут. Не бросят дом. Там же птицы. И в подвале нужно убрать все следы. Нет, они, конечно, вернутся и какое-то время будут жить как жили. Я подозреваю, они еще даже не продали те алмазы, которые получили раньше.
— Что у них за цель? Деньги? Красивая жизнь?
— С божьей помощью мы сможем задать этот вопрос непосредственно Шубриджу. Но я предвижу, что он скажет.