Семейное дело
Шрифт:
— Прошло… — Полетт вновь скривилась. — Послушай, я ведь все-таки занималась расследованиями, связанными с бизнесом, верно? Но то, что я работала помощником юриста, еще не означает, что я должна вернуться туда.
— Юристы, адвокаты… — Мириам завела мотор. — В этой области море вакансий, гарантирую.
— О да, — согласилась Полетт. Она потянула вниз противосолнечный козырек и взглянула на себя в зеркало. — Черт возьми, я что, действительно так выгляжу? Я превращаюсь в моего бывшего босса.
— Ну разумеется, ты вылитая… кхм. — Мириам передумала и изменила фразу: — Женщина-конгрессмен, Полетт Милен из Кембриджа. Ваше слово, мадам.
— Моя первая бывшая начальница теперь
— Небось настоящая сволочь.
— Не то слово.
Они почти час ехали в благожелательном молчании до массачусетских лесов. Затем вверх по побережью (мимо Салема, по направлению Эмсбери, по федеральной магистрали 95) выехали на четырехрядное шоссе и, наконец, на проселок. Мириам бывала здесь и раньше, вместе с Беном, несколько лет назад, когда ее дела были еще в полном порядке. Здесь располагалась зона отдыха с видом на Броунс-Пойнт, окруженный россыпью деревьев, похожих на вытянувшиеся скелеты. В это время года их окутывала дымка красной и рыжеватой листвы. Мириам притормозила у придорожной лесной стоянки и заглушила мотор.
— Отлично. Годится, — сказала она. И снова ее охватила нервная дрожь. «Я готова выполнить то, что задумала», — к собственному удивлению, отчетливо осознала она.
— Здесь? — Полетт с удивлением огляделась по сторонам. — Но тут же никого!
— Да, верно. Самое подходящее место, чтобы выполнить намеченное. — Мириам открыла бардачок. — Послушай, я захватила свою старую видеокамеру. Сейчас нет времени для объяснений. Я выйду из машины, возьму рюкзак и пойду вон туда. Я хочу, чтобы ты при этом снимала меня на камеру. Через десять минут либо я объясню, почему просила сделать это, и ты сможешь обзывать меня последними словами… либо ты поймешь, что тебе следует отогнать машину домой, вернуться сюда послезавтра и забрать меня. Хорошо?
— Мириам, ты в своем уме?..
Она торопливо вышла и забрала из багажника рюкзак. Затем, не тратя время на то, чтобы взглянуть, что делает Полетт, Мириам пошла к центру автостоянки. Тяжело дыша, она забросила рюкзак на спину и затянула нагрудный ремень… И достала из наружного кармана спрятанный там медальон.
Чувствуя острое смущение, она со щелчком открыла его и повернулась спиной к припаркованному автомобилю. Поднесла медальон к лицу и пристально вгляделась в эмалевый узор внутри. «Это невероятно глупо, — сказал ей чей-то негромкий голосок. — Тебе придется нелегко… убеждая Поли, что здесь не нужен психиатр».
Кто-то резко окликнул ее по имени. Это осталось за гранью восприятия. Ей показалось, что внутри шнурового орнамента что-то сдвинулось…
Игра в прятки
На этот раз слегка моросил дождь.
Мириам вздрогнула от неожиданной резкой боли в голове и убрала медальон в карман. После чего сделала то, что для этого случая запланировала: произвела полный, на все триста шестьдесят градусов, круговой осмотр — и не увидела ничего, кроме осенних деревьев и бурелома. Тогда она сбросила рюкзак, переложила пистолет в правый задний карман, достала фотоаппарат и диктофон и приступила к съемке, делая при этом сопроводительные комментарии.
— На моих часах четырнадцать часов двенадцать минут. Небольшой дождь, облачность сильная, примерно шесть седьмых, ветер северо-западный, холодный, около пяти миль в час. Мне так кажется.
Щелк, щелк, щелк — память цифрового фотоаппарата вмещала около тысячи снимков. Она повесила его на шею и вновь забросила на плечи рюкзак. С помощью швейцарского армейского ножа, который Бен
Ее ощущения при этом были весьма своеобразными. «Пожалуй, это моя вторая высадка на Луну, — подумалось ей. — Выходил ли кто-то из экипажа «Аполлона» на Луну больше одного раза?» Да, она действительно была здесь и, не потеряв рассудка, занималась тем, что делала записи и фотографии, желая документально подтвердить проводимую разведку на этой удивительной и странной местности, которая никак не походила на ее родной дом. Но, что бы ни означало слово «дом», у этих гангстеров был номер ее телефона.
— Я все еще не знаю, зачем я здесь, — записала она, — но у меня наблюдается все та же тревожащая головная боль в области лобных долей, умеренный жар и небольшой озноб, вероятно, вследствие повышенного давления, как и в прошлый раз. Для памяти: в следующий раз захватить тонометр; нужно провериться на раннюю гипертонию. И обычные бутылочки для мочи. — Головная боль, решила она, необычайно походила на похмельный синдром, сам по себе вызываемый обезвоживанием, которое приводит к раздражению мягкой мозговой оболочки. Мириам продолжала: — Чтобы ответить на вопросы из области физиологии: что именно происходит, когда я сосредоточиваю внимание на орнаменте. Для памяти: поработать с изображением медальона в «Фотошопе», изменить масштаб рисунка и распечатать его на бумаге, а затем проверить, работает ли орнамент как «перемещающая» штучка если смотреть на него, расположив на планшете с зажимом. Дополнительное задание на следующий раз.
«Здесь им меня не поймать, — с яростью подумала она, продолжая оглядываться и на сей раз подыскивая подходящее место, где можно разбить палатку, чтобы укрыться в ней. — Так что я смогу уличить их, а они не найдут меня, чтобы выполнить свои угрозы!» Но за всем этим крылось нечто большее, как она в конце концов отметила про себя, продолжая выискивать ровный участок земли. Медальон принадлежал ее родной матери, и его появление разбудило беспокойный призрак. Ведь кто-то же убил ее, кто-то, так и не найденный. Мириам не могла заставить себя отложить попытки разобраться в этом до лучших времен, когда узнает, что могло бы значить для ее матери это место… и почему оно не спасло ее.
До захода солнца оставалось четыре часа, и Мириам ясно понимала, что нельзя терять время. Температура воздуха будет падать вплоть до ночных заморозков, и она решила прежде всего как следует обустроиться здесь. Бросив рядом с каштаном рюкзак, она набрала охапку сухих веток и листьев и засыпала его… Это не обмануло бы настоящего лесника, но в целом делало рюкзак почти незаметным издалека. Затем Мириам принялась расхаживать туда-сюда в пределах сотни ярдов, меряя шагами лес в поисках его границы. То, что край леса существовал, не стало потрясением: крутой отвесный обрыв находился в том самом месте, что и на изображающей ту же область ее собственного мира туристической карте, которую она захватила с собой. Там, где земля обрывалась вниз, открывался головокружительный вид на осенний лес, спускающийся на дно долины. Океан, скорее всего, находился восемью-десятью милями восточнее и был скрыт за холмами и дюнами, но Мириам все равно ощущала его присутствие.