Семейное дело
Шрифт:
— Я в здравом уме? — спросила она унитаз.
Ну, что бы это ни было, этого заболевания явно нет в DSM IV. Мириам напрягала память, пытаясь припомнить медицинские лекции десятилетней давности. Это ни в коем случае не шизофрения. Симптомы вовсе не совпадали, и к тому же она не слышала голосов, не чувствовала загадочного присутствия кого-то постороннего. Это был всего лишь один-единственный случай отчетливой галлюцинации, очень живой и яркой, как…
Она уставилась на свои грязные брюки и свитер с высоким воротником.
— Кресло, — пробормотала она. — Если кресло пропало, то все это произошло на самом деле. Хотя бы часть.
Парадоксально, но мысль о пропавшем кресле дала ей зацепку.
— Стало быть, это было на самом деле!
Неожиданная мысль подтолкнула Мириам, и она развернулась, а затем во весь дух понеслась вниз, в ванную, вздрагивая от испуга. Медальон!..
Он лежал в кармане ее брюк. С постной миной она осторожно поместила его на полку над раковиной, где он будет у нее на глазах, и снова залезла в ванну. «Понятно, я не схожу с ума, — подумала она, расслабляясь в горячей воде. — Все было на самом деле».
Час спустя она вышла из ванной, чувствуя себя куда лучше. Голова вымыта, волосы приведены в порядок, ногти тщательно подстрижены, остатки вчерашнего лака смыты, ноги слегка зудят от «укусов» бритвы, а кожа порозовела от жесткой щетки. И вообще она чувствовала себя отдраенной, будто сделала все возможное и даже больше, уничтожая все те слои грязи и паранойи, которые налипли на нее вчера. Было еще только время ланча, так что она вновь оделась: футболка, знававшие лучшие дни джинсы и пара старых теннисных туфель.
Головная боль и озноб затихали медленно, как это бывало при апатии. Мириам не торопясь спустилась вниз и бросила грязную одежду в стиральную машину. Затем налила себе стакан апельсинового сока и сварила порцию «быстрой» овсянки с изюмом, которую держала на всякий случай. Это навело ее на новые мысли, и, покончив с едой, она сразу направилась к лестнице, чтобы порыться в мрачном сумраке подвала.
Подвал был большой, прямоугольный. Печь, укрепленная на одной из стен, громыхнула, когда она ее задела. Бен оставил у Мириам множество вещей, а родители добавили сюда немало своих, и теперь одна стена была целиком заставлена стеллажами промышленного производства, на которых скопились самые разные предметы.
Вот — коробка, набитая ее старой одеждой, которую Мириам собиралась снести на благотворительную раздачу: здесь нет только подвенечного платья — оно не пережило того месяца гнева, когда она подавала документы на развод; обычные вещи, слишком незначительные, чтобы их исчезновение стало событием. Вон — старый рюкзак, из которого торчат клюшки для гольфа, их хромированные головки помутнели и покрылись пятнами ржавчины. Бен носился с идеей играть в гольф, рассматривая это как возможность продвижения по корпоративной лестнице. Здесь же пылились сломанная газонокосилка, старый-престарый компьютер Бена (вероятно, теперь уже музейный экспонат) и верстак с тисками, пилами, сверлами и прочим инструментом для работы по дереву и все еще сохранившимся странной формы кровавым пятном, памятью о неудачных попытках Бена стать «хозяйственным», «мужчиной в доме». А вон там, на высокой полке, — охотничье ружье типа дробовика и коробка с патронами. Оно принадлежало Моррису, ее отцу. Мириам с сомнением осмотрела его. Вероятно, ружьем никто не пользовался с тех самых пор, как, очень давно, отец принес его сюда, вернувшись с Запада, где провел несколько лет. Все, что знала об охотничьих ружьях она, могло уместиться на одной почтовой марке, очень крупными буквами, хотя Моррис и рвался научить ее пользоваться пистолетом или другим легким огнестрельным оружием. На память вновь пришли несколько разумных слов, оставшихся от тяжелой дисциплины под названием «Методы промышленного шпионажа», которую ей пришлось изучать пару лет назад, на курсах, куда ее отправили кадровики «Прогнозов инвесторам»: «Вы журналисты, а вовсе не оперативники, ведущие расследование. Вы не полицейские, поэтому никто из вас не рискует жизнью и старается избегать острых столкновений. Оружие превращает любой конфликт в смертельно опасный. Так что в своей профессиональной деятельности держитесь подальше от него!»
— Охотничье ружье… нет, — задумчиво пробормотала она. — Но тогда… Гм-м… Пистолет. — «Хватит уже разговаривать сама с собой».
— Я что, действительно думаю, что за мной начнут охотиться прямо здесь? — спросила она у старого холодильника, который глазел на нее, ничего не понимая. — Или все это мне просто снится?
Вернувшись наверх, она схватила со стола переплетенный в кожу ежедневник и налила себе очередной стакан апельсинового сока. «Неплохо бы наконец заняться реальными проблемами», — напомнила себе Мириам. Она вернулась в холл и нажала на автоответчике кнопку «воспроизведение». Все записанные сообщения вчерашнего дня.
— Мириам? Это Энди. Послушай, одна маленькая птичка напела мне, что случилось вчера. Сочувствую. Подробностей не сообщают, но если тебе понадобится дополнительный заработок в роли свободного журналиста, дай знать. Поговорим как-нибудь? Пока.
Энди работал младшим редактором в конкурирующей промышленно-технологической газете. Когда он говорил с автоответчиком, голос казался напряженным и неестественным, вовсе не таким, как при личном общении. Но и это — получить от него весточку — принесло ей трепетное предчувствие удачи, почти чистую радость. Хоть кто-то проявил неравнодушие, не поверил злобной клевете Джо Диксона. «Этот ублюдок действительно разозлил меня», — удивилась Мириам, когда облегчение сменилось вспышкой ярости, вызванной тем, как с ней обошлись.
Очередное сообщение, от Полетт. Мириам напряглась.
— Мириам, дорогая, нам нужно поговорить. Я не хочу копаться в старом дерьме, но мне необходимо кое-что выяснить. Могу ли я заехать?
Мириам нажала на «паузу». Речь Полетт казалась слишком сбивчивой. Мириам будто окатило ледяной водой. «Ведь именно я виновата. Из-за меня уволили нас обеих», — начала размышлять она и почувствовала слабость в коленях. Затем подумала: «Держи себя в руках. Ты никого не увольняла!» Это вновь привело ее в ярость, но в душе поселилась неуверенность. Рано или поздно ей придется поговорить с Поли. Рано или…
Она вновь ткнула в кнопку «следующее сообщение».
Послышалось тяжелое дыхание, затем голос:
— Сука. Нам известно, где ты живешь. От нашего общего друга Джо. Не суй нос в наш бизнес, иначе чертовски сильно пожалеешь… — щелчок.
Мириам с округлившимися глазами обернулась и бросила взгляд через плечо. Но двор был пуст, а входная дверь заперта.
— Подонки, — выпалила она. Номер, с которого звонили, не определился, и скорее всего, такого сообщения недостаточно, чтобы заинтересовать полицию. Особенно если приспешники Джо из «Прогнозов инвесторам», защищаясь, начнут поливать ее грязью, используя набор сфабрикованных свидетельств: они способны выставить ее даже террористкой, если захотят. На мгновение у нее потемнело в глазах от такого оскорбления. Она заставила себя дышать ровнее и вновь присела рядом с коварным, злобным автоответчиком. — Угрожать мне в собственном доме? Чтоб вы сдохли!
Она только начинала осознавать тяжесть своего положения.
— Самое лучшее — держать оружие под подушкой, — едва слышно пробормотала она. — Вот подонки. — Противоположная стена, казалось, слегка пульсировала, словно отзывалась на ее ярость. Мириам почувствовала, как пальцы невольно сжались. — Подонки. — Выставить ее с работы, замарать… и этого им мало, да? Ну, я вам покажу!
…Знать бы, что.
Еще через минуту она достаточно успокоилась, чтобы разбираться с другими сообщениями на автоответчике. Ей с трудом удалось заставить себя нажать на кнопку. Но следующее сообщение не содержало угроз.