Семейное дело
Шрифт:
Мириам наблюдала, и ее страх переплавлялся в очарование. За поясом у бедняка, под «одеялом», висел нож… огромный нож для охоты на кабанов, почти короткий меч. Мул издал странные звуки недовольства и вновь тронулся в путь. «А что в корзинах? — заинтересовалась она. — И где он это берет?»
Было абсолютно ясно, что в этих лесах живут люди. Дожидаясь, пока погонщик скроется из вида, она сказала себе: «Нужно быть осторожнее», — делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. Мириам вновь начала раздумывать над тем, не отправиться ли обратно, в сторону своего лагеря. В конце концов любопытство взяло верх… но это было крайне
Час спустя она отыскала вьющуюся меж деревьев тропу. Конечно, как ни напрягай воображение, это вовсе не мощеная дорога, но кустарник по ее обочинам вытоптан, а сама тропа казалась достаточно ровной и была покрыта грязью: свежий навоз подсказал Мириам, в какую сторону направился человек с мулом. Она сделала на дереве надрез-метку рядом с тем местом, где ее тропа пересекала дорогу, кое-как нацарапав набор цифр: азимут и расстояние. Если ее крепнущее подозрение было справедливо, то люди здесь не умели делать что-либо подобное. Мириам пошла вдоль тропы, держась между деревьями и стараясь не терять ее из вида. Примерно через полмили деревья уперлись в обилие бурелома и пней; некоторые из них были покрыты удивительными гроздьями опят. Мириам двинулась дальше, в сторону от тропы, а затем опустилась на корточки, вытащила бинокль и диктофон и только тут позволила себе выразить свое восхищение вслух.
— Невероятно! Похоже на музей-диораму средневековой английской деревни, только… о-хо-хо, только я определенно не стану пить воду из этого ручья. Частокол проходит почти в двухстах ярдах отсюда, и видно, что вокруг него лес вычищен. Есть даже невысокие каменные стены, сложенные без намека на цемент; они охватывают по периметру и делят на сегменты некое пространство. Очень странно, но вся эта застройка, с «перегородками», бегущими туда и сюда, напоминает лоскутное одеяло из ткани в полоску.
Она примолкла и навела бинокль на резкость, поймав в поле зрения две фигуры, двигавшиеся неподалеку от нее. Они были достаточно близко, чтобы увидеть ее, взглянув в сторону деревьев, и она инстинктивно пригнулась еще ниже… Но они не обращали на лес никакого внимания. Один из них погонял корову — животное с глубокой седловиной, напоминавшее что-то из документальных фильмов об Индии. Все дома были сероватого цвета, стены сделаны из беспорядочного нагромождения самых разных материалов, а крыши крыты соломой — но отнюдь не живописной золотистой, как в сельской гостинице для туристов (своего рода туристической ловушке), где она однажды останавливалась рядом с Оксфордом, а самой обыкновенной, серой и обвисшей.
— Здесь примерно дюжина домов; все без окон. Дорога не мощеная, фактически, раскисшая грунтовка. Видимо, здесь есть цыплята или еще какой-то вид домашней птицы: копаются в земле. С виду тощие и едва живые.
Она следила за фигурками людей, сосредоточившись на частоколе.
— Посреди частокола есть ворота и какое-то сооружение вроде вышки за ним. Позади стены — что-то большое, но мне отсюда не видно, может, просто длинный дом? Нет, не похоже… Какой-то неопознанный исторический период. Явно не викинги, а скорее, гм…
За поворотом частокола виднелся бык или буйвол, тащивший какое-то приспособление… возможно, просто деревянный плуг. Шедший за ним человек выглядел таким же усталым, как и животное.
— Они все ходят в точно таких же одеялах. И женщины
Мириам ощутила отчетливое беспокойство. Картинки из учебника истории оставались за пределами ее опыта. Она была истинной горожанкой, выросла в шуме и суете жизни мегаполиса, и отталкивающая нищета деревни заставляла ее испытывать странное, необъяснимое чувство вины. Но все равно многие вопросы оставались без ответа.
— Это, возможно, прошлое; ведь нам известно, что викинги добрались до Новой Англии примерно в одиннадцатом веке. Или, возможно, я где-то еще. Как можно что-то сказать, если я не могу подойти и взглянуть, что за частоколом? Думаю, мне необходим археолог.
Мириам присела на корточки и принялась щелкать фотоаппаратом. Вот здесь три курицы бессмысленно копаются в земле у открытого дверного проема. Сама дверь в виде целого куска дерева наклонно прислонена к стене лачуги. А там женщина (или мужчина, поскольку бесформенная одежда не позволяет определить это) склонилась над деревянным корытом, чтобы вылить туда ведро воды, а затем что-то поднять и колотить внутри него. Мириам настроила фокус…
— Wer find thee? [4] — пронзительно пропищал кто-то в ее сторону.
4
Здесь и далее — искаженный английский, на котором общаются местные люди.
Мириам вздрогнула, оборачиваясь, и, не скрывая изумления, вытаращила глаза. Кто-то, скорее всего все-таки человек, в свою очередь округлив глаза, пристально смотрел на нее. На вид лет четырнадцати или пятнадцати, босой, в лохмотьях и ростом ниже ее. Руки словно ершик трубочиста, ноги как проволочки, большие карие глаза и копна спутанных, кое-как стриженных под горшок волос. Время едва двигалось. «Какое-то кожное заболевание», — решила Мириам, и все внутри у нее заледенело, как только ее внимание привлек красный рубец на его шее сбоку. Подросток был тощим, не истощенным, как жертва тотального голода, но ни в коем случае не упитанным. И держал палку, которую нервно сжимал в руках и неожиданно начал поднимать…
Мириам пристально посмотрела на него и выпрямилась. Правая ее рука потянулась к заднему карману и теперь нерешительно шарила, пытаясь попасть в него.
— Не нарывайся, — резко выпалила она, дивясь себе. Это было первое, что пришло ей в голову. Ладонь ее сомкнулась на рукоятке пистолета, но она никак не могла вытащить его… Видно, он за что-то зацепился.
Вот черт возьми. Она в отчаянии дергала карман, не сводя глаз с возникшего перед ней лица, хотя вместо коленей ощущала комки студня, а ее внутренности закружил леденящий водоворот. Странная галлюцинация: на нее напали, а она при этом ощущала отчаянную беспомощность оттого, что никак не могла выдернуть из кармана пистолет и показать его раньше, чем этот крестьянин прибьет ее палкой.