Семейное дело
Шрифт:
— Я не виновата, не виновата! — заверещала Таня. — Это он все следователю наговорил, что папа в ваш компьютер лазил, а после этого его убили…
Родион отступил в коридор. Сильная рука Ростислава вернула его в комнату и закрыла дверь.
— Так, малявки, а теперь выкладывайте все, что знаете, — потребовал Кирилл.
Нинель Петровна спала — ровно, без снов, точно достигнув наконец дна глубокого черного колодца, в который до этого долго и мучительно падала. Даже перебранка детей не могла извлечь ее из этой непроглядной глубины, чернее которой — лишь смерть. Она не могла знать, что рядом с ней, отделенные от матери только толстой стеной, ее взрослые дети докапываются до истины. И истина оказывается неприглядна.
Глава 29 Сумароков созерцает светила
— Ну как у тебя дела, Ваня?
Сумароков и Козлов, занимаясь двумя различными версиями дела Скворцова — Бирюкова, давненько не виделись. Встреча их обрадовала. Виталию Ильичу приятно было наблюдать этого парня, нескладную внешность которого преображали увлеченные, сияющие, хоть и маленькие глаза. «А перспективный сотрудник формируется!» — сделал вывод следователь. В свою очередь, и Козлов воспринял как нечто забыто-милое, чуть смешное, сосредоточенное бухгалтерское лицо Сумарокова и его манеру постоянно что-то писать. «Потомок одного из первых русских литераторов, что возьмешь!» — проявил снисходительность Козлов. Короче, вначале недовольные друг другом, сегодня они вели себя мило и терпимо.
— Дела наши отличные, — отрапортовал Иван. — Мафия, эксплуатирующая калек, трещит и гнется под моим напором. А как поживают ваши террористы, Виталий Ильич?
— Отлично они поживают. — Что-то, похожее на юмор, прорезалось в глуховатом низком голосе Сумарокова и в его тривиальном бюрократическом лице. — К сожалению, они поживают лучше некуда. А вот я по их милости поживаю плохо, потому что так и не отыскал, тупырь старый, чем их можно ущучить.
Видя, что Иван слушает внимательно, не по обязанности только, но и из интереса, наклонясь к нему, сообщил доверительно:
— Мне, Ваня, все даты покоя не дают. Шестое чувство мне подсказывает, что есть в них какая-то система, но я не могу до нее добраться. Мусульманские уже, христианские праздники перепробовал…
— А иудейские?
Сумароков безнадежно махнул рукой.
— Нет, вы, главное, не падайте духом. — Иван считал себя сообразительным — во всяком случае, не глупее Сумарокова. Вот сейчас он возьмет и с ходу вычислит то, вокруг чего Сумароков топчется долго и тяжелодумно. — Годовщины… годовщины каких-то крупных зачисток в Чечне проверяли?
Кивок, по-прежнему безнадежный.
— Даты начала первой и второй чеченской войн?
— Проверял.
— Точно проверили, Виталий Ильич?
— Точно, Ваня, не сомневайся. Да ты сам представь: если бы такое совпадение было, разве газетчики упустили бы? Трубили бы с утра до ночи… Нет, не оно.
Ивана зацепило. Бывают люди, которые разочаровываются, столкнувшись с первой неудачей, но он из других: из тех, кого неудачи подзадоривают. Вообще-то он мог наслаждаться свободной минуткой, позволявшей ему выпить стакан чаю и съесть бутерброд с докторской колбасой в спокойной обстановке, что, как известно, способствует пищеварению и предотвращает гастрит. Взамен этого он предпочел скооперироваться с Сумароковым во имя вычисления террористической системы. Вскоре злополучные даты — 18 июня, 14 сентября и 12 декабря — маячили перед ними обоими так же навязчиво, как перед оперным Германном — три карты, три карты, три карты.
— Три даты, три даты, три даты, — пропел старший, а поэтому более образованный в отношении музыки Чайковского Виталий Ильич. — Замечаешь, Вань? Почему мы так уверены, что их именно три? А может, штук пять или десять, включая те неудачные попытки, которые не дошли до широкой общественности?
— Я уже и не знаю, что вам подсказать, Виталий Ильич, — изнуренно вздохнул Иван, у которого проглоченный наспех бутерброд застрял где-то на полпути к желудку. — Прогноз погоды, что ли, посмотрите за эти числа… Солнечную активность… Фазы луны…
— Козлов, ты здесь? Пляшите, вам письмо: кажется, отыскалась твоя бородатая женщина.
— Да вы чего? — простецки всполохнулся Иван, выскакивая в коридор. И только спохватившись, обернулся к Сумарокову: — Ну бывайте, Виталий Ильич. Желаю счастья и удачи.
— Какое уж у нас, сереньких, счастье, — сварливо откликнулся Виталий Ильич. Последнее предложение — насчет погоды и прочего — Иван сделал, конечно, в шутку, но Сумароков от беспомощности готов был ухватиться за любой абсурд… Кстати, не обязательно абсурд. Не говорит ли медицина, что в период солнечной активности возрастает количество несчастных случаев?
— Виталий Ильич, ты что пишешь? — спросил следователя через некоторое время вислоусый капитан Алябьев, сотрудник отдела по раскрытию особо опасных и тяжких убийств.
— Запрос синоптикам о погоде, — ответил Сумароков рассеянно.
— А, ну не хочешь, можешь не отвечать. Острить-то зачем?
Сумароков не стал объяснять, что он не острит, а задал встречный вопрос:
— А как по-твоему, Сема, где можно посмотреть фазы луны за прошлый год?
— Возьми любой отрывной календарь в методическом кабинете, мы их заказали, но не пользовались, — ответил Семен Алябьев, глядя на Сумарокова пристальнее, чем раньше, с оттенком подозрения. Еще чуть-чуть, и он вместо календаря предложил бы ему градусник. Сумароков заметил это, но остался так же мрачен, не желая ничего опровергать. Алябьев принадлежал к тем, кто пороха не выдумывает и терпеть не может, когда это делают другие, может, поэтому и завяз в капитанах. Хотя, открывая толстенький, нетронутый календарь, Виталий Ильич подумал, что и ему сегодня не бывать монахом Шварцем. Порох, нужный для взрыва, наверняка скрывается в другом месте… А просмотр календаря — так, для очистки совести. Чтобы потом о неудачливом следователе Сумарокове говорили: «Он сделал все, что мог».
18 июня — есть! Черный кружок — новолуние, двадцать девятый лунный день. Лунный календарь — самый древний, говорила как-то Верочка, она умница, в сумароковском семействе самая эрудированная. Так, теперь ищем вторую дату. 14 сентября — луна совсем на исходе, от нее остался узенький белый серп… Нет, стоп! Как же это Виталий Ильич обмишурился, не туда листок перевернул? Это не 14, а 13 сентября. Вот оно, нужное число, и оно — тоже новолуние… А третье? Ищем 12 декабря! Как, снова черный, сплошь залитый краской круг?
Виталий Ильич Сумароков ощутил облегчение, какое бывает, когда отпустит застарелая тупая головная боль. Он глядел на отрывной календарь, а со страниц отрывного календаря на него глядела система. Безумная, но система.
Теперь главное — не останавливаться, дожать систему, как преступника на допросе, извлечь из нее все, что можно. Где календарь за этот год? Энное количество времени ушло на поиски, но в конце концов календарь обнаружился. В солидарности со своим прошлогодним предшественником, он подтвердил мелькнувшую у Сумарокова догадку: Скворцов и Бирюков были убиты слишком близко к новолунию. Подозрительно близко…