Семейные тайны
Шрифт:
Еще вчера (а может, чуть раньше, когда загорелся идеей поехать в родные края?..) Расул твердо решил: ну вот, я вернулся, я хочу не спеша осмотреться, трезво подумать, и хватит терзаться в ночные часы - не уснет ведь!., стукнуть по столу!., да, взвесить свои возможности и... дать бой? Засели глубоко дразнящие упреки Асии,- начать со свояков... и дальше!..
Нет, это ему кажется, какое-то разочарование во всем, НО КАЖДЫЙ ДЕНЬ ДУМАЕШЬ О НЕМ, вероломство Джанибека!..
И эти дома, набережная, эти улицы, по которым он идет (и тает, тает боль),- по Старой Почтовой, Караульному, Низинной, мимо улицы Колодезной, Шахский Дворец, постоять у Девичьей Твердыни, или Женской
Расул бродит по родному городу, не узнанный никем, идет и идет, радуясь каждой новой встрече со старым домом, старой улицей.
А тут... но что с ним? Бежит на свидание! "Из-за этого ты приехал?" Спешит, волнуется, как давным-давно.
– Я не могла уснуть, думала о вас.- Расул молчит.- Знаете, мне кажется, что я вас знаю очень давно.- Старо, думает Расул, но ему приятно.- Вы так прекрасно рассказывали о городах, где бывали...- О чем же он говорил таком, что не могла уснуть? "А ведь мне нравится!" - Я не скрою, у меня было ужасное настроение, я даже уехала, чтоб убежать от этого своего гнетущего настроения.
– Так непохоже на вас.
– ^сегодня днем на работе вдруг почувствовала, что все мои ощущения, вспомнила, вы дважды вчера сказали: блажь!..
– Это слово моей жены.
– Да?
– И сникла: вот она, реальность - жена! Только разговорилась, как стоп! И он молчит.
– Вы думаете о жене?
Как ответить? "Да, думаю" (??). "Нет, не думаю" (!!). Я ее терпеть не могу. Она замучила меня своей... чем? Высокомерие, свойственное всем ее родичам!..
– Вы не ответили.
– Разве? А я думал, что вы умеете читать мои мысли.- "Повторяешь самого' себя!
– Снова Асия.- Ты это говорил мне!.."
– ?
– Вы не поняли, что я рвался к вам?
И ей жарко стало. Непременно случится. И очень скоро. НАДО СМЕНИТЬ СТАРЫЙ ЗАМОК. Тот приходил к ней, когда она уехала. И читала потом его глупые записки.
– В тех высотных домах, на Кипарисовой Аллее, которые вы мне показывали, живут мои родичи, вернее, родичи моей жены.
Она приходила именно в один из тех домов, куда тот пригласил ее, и невольно подслушала, что говорили о ней.
– Вашим родичам повезло!
– Жить в этих коробках?!
– А вы не опасаетесь, что нас с вами могут увидеть?
– Мне было бы неприятно.
– Не любите их?
– Вы читаете легко и мысли других или только мои?
– Увы, меня часто обманывали.
– Но зато у вас опыт!
КОГДА ТЕРЯЕШЬ ВСЕ, ЧТО ИМЕЛА! И НИКОМУ НЕ ВЕРИШЬ. Не расслышала, о чем он.
– ...вы должны меня слушаться, я же старше вас!
– Его годы ошарашили бы: почти пятьдесят?! Ну нет, сорок с лишним или сорок, разница в пятнадцать семнадцать лет пустяки. ТЫ И К ЭТОМУ ПРИВЫЧНА. Никому не нужные разговоры, ведь кончится ЭТИМ.
Сейчас она сорвется! "Чего же вы медлите?!" И все кончится! он уйдет!.. Но вдруг вой сирены, и громкоговоритель, и переполох на улице, проехали на большой скорости машины, это сняло напряжение, и Ниса возблагодарила судьбу, что промолчала.
– Хотите кофе? Мы, кстати, неподалеку от нашего дома.
– Вы хотите меня познакомить с вашими?
– Я живу одна. Квартира, правда, не такая, в какой живут ваши родичи, но я ее люблю. НЕНАВИЖУ СВОЮ КОМНАТУ.
В какой же миг? Когда открыла дверь, и руки у нее дрожали, и закрыла изнутри, оставив ключ в замке? Или когда стали сгущаться сумерки. Они оказались рядом, и он ее поцеловал. Что
"Вот почему я уехал!"
Лейла заплачет и, подавив в себе слабость, уже было однажды, бросит ему: "Ты возомнил, что я тебе верна?!"
Сначала Ниса была Лейлой. И она почувствовала это, в ней возникло желание вытеснить ту из себя!..
А потом звонок в дверь (увидел, что ключ внутри!).
Да, возьмет он тебя, глупышку, к себе, снимет квартиру, устроит на работу, родишь ему богатыря, единственного наследника, а ты... Остро захотелось иметь свой дом, и Расул будет мечтать скорее попасть к ней, к себе, в ее дом, и ни за что не вернется к той! Как могла та отпустить его, разрешила уехать одному, да еще в таком состоянии, растерянного, это ж надо быть слепой, чтоб не видеть!
– Я тебе кофе сейчас сварю.
"...и с коньяком, а у него больное сердце, да и возраст!" Многозначительный взгляд на Расула. А Лейла вовсе не ему рассказывает, но шито белыми нитками, мол, холод его - это остаток сил, а вся страсть - для ми-физической другой. "Позор, в чужом доме! в чужой постели, не приходя в себя! А та, бедняжка, растерялась, не знает, как быть". И ночью, как только она позвонила отцу умершего ("Не станете же вы утверждать, что не знали обо мне!"), покойника перенесли к себе домой, чтобы скандал не разросся, но разве такое утаишь: те, кто выносил,- это раз; плюс шофер, хоть и частник, но раззвонит; плюс соседи по площадке, ибо шум разбудил их, а один любопытный выскочил в ночной пижаме, чтобы поглазеть, да еще дежурная лифтерша, которую хлебом не корми... И уже утром шатер во дворе для угощения чаем, и нескончаемые толпы соболезнующих, хлещет дождь, бьет ветер по шатру, а у входа парни, успели обрасти щетинами, и на пальто пришпилен портрет умершего. Да, повезло, что двор вместительный: лучше не умирать, если негде ставить шатер и квартира невелика, чтоб выдержать людской поток.
"Ты о ком, Лейла?
– спросил-таки Расул.- Ах, о вашем родственнике!.. Но это ж было так давно!"
"Однажды так кончит, не ты, успокойся, кое-кто из моих зятьев!"
"Ты имеешь в виду,- съязвил,- конечно же Хансул-танова".
"И не только!" - не стерпела Лейла.
"Ну да, ведь для твоих сестер и я - зять".
Только что дошло до Расула с Лейлой, как Айша спасла честь Алии, прервав очередное увлечение Хансултанова.
Могуч Хансултанов: огромная его спина сутула, и весь медвежий облик устремлен вперед, сокрушит и свалит. Но Аскер, как соберутся, ищет изящные ходы: "Скачет Хансултанов только по вершинам, не опускаясь в низины. Был на Казбеке, а потом - такой гигантский скачок!
– на вершину Эльбруса влез. Какой вершиной назвать должность, на которую тебя прочат, а?
– шутил при Расуле, это было много лет назад, на даче, все в сборе, и слова щелкали, как орехи во рту.- Гиндукуш? Джомолунгма?!" И на Алию смотрит. Никак она не привыкнет к новому званию, ей звонят, послушают и повесят; а потом:
"Извините, это не домработница Хансултанова?" Крупные инженерные открытия некогда были у Хансултанова, породнился с Айшой, и пошло, и пошло!.. До слез довести может, как заседание: "Встань! Сядь! Встань!" Как с манекенами, а ведь не мальчики тут!
– Рюмку коньяка хочешь?
– как Лейла расписала. Неприятно, что у нее коньяк. "Да,- подумал,- сидела, тебя ожидая!"
Вот и впустила бы того, кто звонил в дверь. И Ниса в решающий момент бьет его этой коньячной бутылкой, которую тот принес в свой последний визит (и она прогнала его!). Заволновалась, настолько зрима их дуэль, И ОБА ВЫМЕТАЮТСЯ!