Семейный портрет с колдуном
Шрифт:
– Я помогала вам и раньше? – спросила я, насыпая лепестки и затягивая шнур.
- Когда сбегали из пансиона, - торговка подмигнула мне, одновременно рассчитывая двух покупательниц, которые захотели саше с розовыми лепестками. – Вы были страх какой непослушной! Всё время сбегали. Матушка Бевина с вами поседела раньше времени.
– Матушка Бевина? – воскликнула я. – Настоятельницу зовут именно так?
– Прежнюю настоятельницу, - пояснила торговка. – Матушка Бевина умерла полгода назад. Теперь настоятельница -
Разливать чернила?.. Это было в моих воспоминаниях! Но совсем не так, как рассказывала торговка.
– Не нарочно!.. – запротестовала я.
– А мне говорили, что нарочно. И очень при этом смеялись. Ой, так вы и моего имени не помните! – торговка положила руку на пухлую грудь. – Не помните?
Я вынуждена была признать, что нет.
– Анна, - представилась или напомнила она. – Анна Молин. Как же вы, такая молоденька, и совсем потеряли память! Это печально!
– Очень, - согласилась я искренне. – А что я вам ещё рассказывала? Как мы с вами познакомились?
– Вы сбежали из пансиона, - начала рассказывать Анна и сама прыскала в кулак, вспоминая об этом, - и спрятались от монахинь. Залезли ко мне в корзинку с цветами, и сестры вас не заметили. Вы были большая шутница! Не помните?
– Нет…
Почему же настоятельница Кларисса не сказала, что знала меня? Она солгала? Но раздражение ее было таким искренним… Если только она не мастер притворяться…
– Госпожа Анна, - я заполнила ещё один мешочек лепестками и затянула горловину, - А моя семья? Говорила ли я что-то про семью?
– Говорили, что круглая сиротка, и что ваши родители умерли, когда вы были совсем малюточкой. Вы воспитывались у тети, а потом и она умерла, и вас забрали в пансион.
– Я называла вам свое имя?
Она посмотрела на меня, захлопав ресницами:
– Конечно! Эмили!
– А фамилию?
– Нет, не называли. Зачем? А потом на празднике роз вы встретили молодого человека и влюбились. Вы только и говорили о нем. Что он отвечает вам взаимностью, и что скоро вы выйдете за него замуж.
– Молодого человека? – спросила я растерянно.
– Да, вы были так влюблены!..
– И он отвечал мне взаимностью?
– Вы так говорили.
– Я называла его имя?
– Самюэль.
Меня словно ударило молнией. Эс! Буква, вырезанная на стволе липы рядом с буквой «Е». «Е» - это Эмили, «S» - это Самюэль. Неужели, это я вырезала то сердечко? Или вырезал тот молодой человек?.. В любом случае, я не случайно пришла к беседке, к липе… к качелям…
Но почему я ничего не помню о Самюэле, в которого, если верить торговке, была так влюблена? Кто же этот человек?
– Что я говорила о нем? – торопливо начала я расспрашивать.
– Откуда он? Как мы познакомились, о чем беседовали?
– Ой, да разве все вспомнишь? – она наморщила лоб. – Помню, что вы рассказывали, как он первый раз вас поцеловал – вы сидели на качелях, он их раскачивал, а потом обнял со спины и поцеловал.
Я вздрогнула, как ужаленная, и едва не опрокинула корзину с лепестками.
Мой сон. Качели, увитые белым шиповником… Мужчина, целующий меня… Но в моем сне был Вирджиль Майсгрейв…
– Скажите, - произнесла я, облизнув внезапно пересохшие губы, - а я описывала его внешность? Внешность Самюэля?
– Говорили, что он – самый красивый мужчина на свете.
– А цвет глаз, волос?
– Нет, милочка, вы хранили всё в тайне. Говорили, что он сам просил вас об этом.
– А что было потом?
– Это мне у вас надо спросить. Вы пропали так неожиданно… Я думала, вы сбежали со своим возлюбленным, - торговка посмотрела на меня хитро и мечтательно. – Это так романтично – сбежать с любимым!
– Но как я могла сбежать, мне было всего семнадцать…
Она вытаращила глаза:
– Как – семнадцать? Вам как раз только-только двадцать один год стукнул. Вы даже сожалели, что слишком долго пробыли в монастыре. Обычно девушки выходят замуж гораздо раньше.
Новость огорошила меня ещё сильнее, чем когда я поняла, что всё моё прошлое – ложь, раскрашенная ширма.
– Но мне – девятнадцать! Вы с кем-то меня перепутали!
– Кто вам сказал, что девятнадцать? – Анна смерила меня взглядом. – Я не очень сильна в счете, но сейчас вам двадцать три, леди. А тогда было двадцать один. Вам оставался год, чтобы получить диплом гувернантки.
Это был удар. Я чувствовала, что сейчас моя голова взорвется. Двадцать три? Если торговка говорит правду? Но я помнила себя девятнадцатилетней… Куда же делись ещё четыре года?..
– Так вы сбежали? – спросила торговка немного испугано.
– Не помню, - ответила я бесцветным голосом.
Я и правда не помнила ничего из того, что она рассказывала. И это было страшно – слушать о себе, как о совершенно постороннем человеке.
Получается, в прошлом году, когда я пропала, списки учениц сгорели при пожаре. Как вовремя были уничтожены все следы таинственной леди Эмили с неизвестной фамилией…
17. Почти королевская свадьба
На Белом Острове я задержалась на два дня. Бродила по липовой аллее, стараясь вспомнить хоть что-то, разговаривала с Анной Молин, которая оказалась единственным свидетелем того, что Эмили существовала, а не появилась, как фея, из чашечки цветка шиповника.
Что-то из рассказов торговки казалось мне неуловимо знакомым, что-то – удивительным. Неужели я и правда была такой непослушной? Сбегала, дерзила монахиням, встречалась с каким-то мужчиной вне стен пансиона…