Семилетняя война
Шрифт:
Крылов выскочил из саней и с превеликой вежливостью поздоровался с купечеством:
— Я за счастье почитаю, что с именитым иркутским купечеством познакомиться довелось. А почестей ваших не стою: чины у меня не авантажные.
Его приветливое обращение рассеяло настороженную подозрительность встречавших. Чернобородый купец, облегчённо улыбаясь, приказал ямщику:
— Заворачивай, Иван, ко мне в дом. Купец Мясников умеет гостей принимать, и господин ревизор жаловаться не станет.
А седой старик добавил:
— Ин, впрямь, езжай-ка, ваша милость, к Мясникову. А в случае чем недоволен будешь, кликни меня:
Крылов покосился на старца: имя богача Бичевина было известно даже в Петербурге.
Мясников отвёл ревизору целый этаж, поставил туда лучшую мебель, велел во всём угождать, а кормил и поил так, что асессор, отваливаясь от стола и расстёгивая мундир, не раз говаривал: «Эдак и благодетелю моему, господину Глебову, пожалуй, едать не приходилось».
Он по целым дням совершал визиты, танцевал на балах любимый иркутский танец «восьмёрку» и, меняя по ходу танца попеременно восемь дам, каждой жал ручку и тщился сказать что-нибудь значительное и по-столичному светское. Особенно охотно танцевал он с женой своего хозяина — статной тёмно-русой красавицей Катериной, но, приметив, что она его невзлюбила, не досаждал ей своим ухаживанием.
Купцы скоро попривыкли к ревизору и удивлялись только, чего ради он выписал из соседнего города воинскую команду в восемьдесят человек. Было и ещё одно обстоятельство, не нравившееся иркутянам: коллежский асессор приблизил к себе ратмана [17] Слезова — пьянчугу и хвастуна, отменно знавшего все плутни купцов. Слезов каждодневно являлся к ревизору и подолгу беседовал с ним наедине.
Но кроме этих двух мелких обстоятельств, асессор Крылов ничем не давал повода к неудовольствию.
17
Ратман — член городского совета.
Наступило лето. Крылов стал ездить на прогулки в древние рощи Архиерейской мызы, вёл богобоязненные беседы с монахами, уплетая затурану [18] и тарки [19] , и с любознательностью выспрашивал у старожилов, отчего буряты называют деревянных божков онгонами, а войлочных — иргекинами, или почему северо-восточный ветер прозывается на Байкале баргузином, западный — култуком, а юго-западный — шелонником.
Воинская команда отъелась и разленилась, ратман Слезов стал реже появляться в первом этаже Мясниковского дома, и купцы даже подумывали о том, чтобы деликатно напомнить гостю об отъезде, как вдруг иркутский магистрат получил от Крылова приказ: приготовить три куска синего сукна для покрытия столов, сто дестей бумаги и ведро чернил.
18
Затурана — мука, изжаренная на масле.
19
Тарки — четырехугольные пирожки с ягодами.
Ошеломлённые градоправители помчались к ревизору.
— Василь Аристархович! Батюшка! Али нехорошо тебе живётся у нас?
Крылов в наглухо застёгнутом мундире стоял перед ними, заложив одну руку за спину, в излюбленной позе генерал-прокурора сената. В этот миг всё пело в нём, но лицо его оставалось невозмутимым.
— Сие значит, — холодно произнёс он, — что с завтрашнего дня начнутся действия посланной высоким правительствующим учреждением ревизии.
В эту ночь иркутские купцы плохо спали. Всех тревожили тёмные многозначительные слова Крылова.
Не спал и сам ревизор. Могущество, которому он ещё не совсем верил, но которое так сладко ощутил в этот день, томило его. Так всё просто, — нужно только уметь повелительно отдать приказ. Чтобы уметь повелевать, нужно уметь повиноваться. Крылов в совершенстве постиг науку повиновения. И теперь он ждал зари, чтобы упиться возможностью властвовать.
Под утро его разбудил шум дождя. Унылые пепельные тучи низко нависли над городом.
Нахмурившись, Крылов оделся и, взяв с собою половину команды, вышел из дома.
В дверях он столкнулся с Катериной.
— Здравствуй, хозяюшка, — сказал он, останавливаясь и пристально смотря на неё.
Она хотела пройти, но поневоле отступила, потому что он загораживал дверь.
— Здравствуйте. Кого это в непогодь собрались воевать? — насмешливо спросила она.
— Государево дело не боится непогоды.
Она хотела что-то сказать, но промолчала и прошла в комнаты.
Крылов проводил её тяжёлым взглядом. «Эх, хороша! В Питере таких не видывал. Горда больно, да на это средства найдутся».
Он перешагнул порог и ступил на мокрый деревянный тротуар. Изо всех окон его провожали настороженные, любопытствующие взоры. Медленной, важной походкой, не чувствуя дождя, прошёл он по улице и по скрипучим ступенькам поднялся в губернскую канцелярию.
Ревизия началась.
Крылов вызвал к себе бургомистра и ратманов и сказал, упирая на каждое слово:
— Нет у меня сумнения в том, что многие непорядки и замешательства вами творились. — Он помолчал и вдруг твёрдым голосом добавил: — Я расчёт подробный учинил: расхищено вами казённых сумм на восемьсот двадцать девять тысяч семьдесят два рубля.
Купцы, моргая, глядели на него, невольно удивляясь такой точности. Но удивляться было некогда. Крылов разом остерёг их:
— Винитесь все, лихоимцы, не то на виску вздёрну.
Бургомистр Бречалов выступил вперёд и сказал за всех:
— Василь Аристархыч! Или на тебе хреста нету? Разве ж мы воры какие? Ты хучь преосвященного архиерея, хучь самого вице-губернатора господина Вульфа спроси. Да и, сам ты сколько разов в домы наши хаживал, все достатки наши знаешь!
Крылов мелкими шажками подошёл к Бречалову и вдруг с силой ударил его по лицу.
— Врёшь, злодей! — визгливо закричал он. — Для меня господин Вульф не указ, я сам себе губернатор. Сознавайся, лиходей, что хотел утаить ведомости, дабы не разузнали мы, сколько недоплатил ты матушке-государыне. Сознавайся, не то в застенок отправлю.
Генерал-прокурор сената не ошибся в своём выборе.
Бургомистр, шатаясь, подошёл к столу и нацарапал под диктовку ревизора показание. То же сделали ратманы.
— Отпусти теперь, ваша милость, — глухо промолвил Бречалов.
Крылов удивлённо вскинул брови.