Семилетняя война
Шрифт:
Прошение Тотлебена об отставке попало к Бутурлину, но он не захотел дать ему ходу: ещё скажут, что с ним не уживаются генералы. Он отдал в команду Тотлебену все лёгкие войска и разрешил сноситься лично с ним.
Когда Тотлебен, явно довольный таким исходом и напыщенный от важности, выходил от главнокомандующего, его остановил Ивонин и обратился с просьбой избавить от телесного наказания солдата Егора Березовчука, в уважение к его отличиям под Берлином и прежней беспорочной службе. Тотлебен повёл бровями.
— Was ist's [39] —
Тот, хмурясь, пояснил:
— Я велел высечь солдата за то, что он был пьян. Об этом грустном случае я рапортовал вам тогда же. Наказание откладывалось, так как виновный не оправился от ран. Ныне же он выздоровел — и на послезавтра назначена экзекуция.
— Из-за такой пустяки ви меня задерживать, — сказал, безбожно коверкая русские слова, Тотлебен. — Господин Бринк есть ганц прав. Ви сам должен понимает, что солдатом нельзя командовать без палка.
39
— В чём дело?
— Можно! Помилуй бог, можно! Прусским солдатом — нельзя, австрийским, может быть, тоже, а русским — можно, — произнёс рядом с ними чей-то уверенный, резкий голос.
Ивонин живо обернулся, ища глазами нежданного союзника, и даже весь задрожал от радостного волнения: перед ним стоял Суворов. За всё время он не сказал с ним и двух, слов, но в мыслях своих, которые он не поверял даже самому близкому другу, он видел его своим наставником.
— Подполковник Суворов, — с кислой улыбкой проговорил Бринк, — видит мир таковым, как ему бы хотелось, а не каков оный есть в действительности. Солдаты везде солдаты. И любящий их начальник знает, что разумное наказание всегда идёт им в пользу.
— Токсен [40] , — буркнул Суворов. — Мать дитя любит, а волк овцу любит. Так и начальники разные бывают. Дозвольте мне предложение сделать. Ныне я занимаю должность начальника штаба в конном корпусе генерала Берга. Отдайте мне этого солдата, и ежели он хоть раз за целый год проштрафится, я тотчас его верну вам, господин Бринк, дабы вы ему столько палочек прописали, сколько найдёте пользительным.
— C'est assez [41] , — усталым голосом сказал Тотлебен. — Отдайте, Бринк, этого пьянчугу господину подполковнику, и будем посмотреть, что из сего выйдет. — Он небрежно кивнул головой и проследовал дальше, сопровождаемый разъярённым Бринком.
40
Болтовня.
41
Довольно (франц.).
Ивонин и Суворов остались одни.
— Помилуй бог, обозлился как немчура этот, — сказал Суворов и вдруг скорчил презабавную гримасу.
Ивонин невольно улыбнулся и сразу почувствовал себя легко.
— Премного вам благодарен, — сказал он. — А солдат отменный: богатырь собою и страху не ведает.
— Бедная Россия! —
Он опять улыбался, а глаза его испытующе смотрели на Ивонина, и тот почти физически чувствовал этот проницательный, всевидящий взгляд.
— Дозвольте отрекомендоваться, — сказал, краснея, Ивонин — секунд-майор Борис Феоктистыч…
— Знаю, знаю! — перебил его подполковник, уморительно замахав руками. — Всё знаю про вас. Отменный офицер-с… И солдатушки хвалят. Оттого и вступился… Ввечеру уезжаю, а как вновь свидимся, приходите ужо обедать. Водочкой угощу, тары-бары поведём. А пока шлите ко мне пьяницу вашего, увезу его поскорей: неровен час, граф Тотлебен передумает. Прощайте, сударь.
Он пожал руку Ивонина своей маленькой, горячей, крепкой рукой и ушёл быстрой, чуть подпрыгивающей походкой.
…………………………………………………………………………………………….
Через час Алефан явился к новому своему начальнику. Введённый в скромно, чуть ли не бедно обставленную комнату, он увидел ещё молодого человека, сидевшего без мундира перед ярко пылавшим камином и с аппетитом уплетавшего гречневую кашу.
«Этот, что ли?» в мучительном недоумении подумал Алефан, на всякий случай вытягиваясь на пороге.
— Ты кто, братец? — спросил сидящий и, не донеся ложку до рта, склонив немного набок голову, лукаво посмотрел на него.
— Рядовой Егор Березовчук… По приказанию… В вашу команду… Потому, как…
Он вконец сбился и замолчал.
— Так… так…
Встав из-за стола, неизвестный человек обошёл вокруг Алефана, глядя на него снизу вверх, присматриваясь, чуть ли не принюхиваясь.
— Не годен! — вдруг закричал он пронзительно, так, что солдат вздрогнул. — Ступай обратно! К господину Бринку. Не годен ты мне!
— Почему же, ваш высбродь? — помертвевшими губами спросил Алефан.
— А потому, что ты водку пьёшь, в походе пьян… Наслышан о тебе. Мне солдаты нужны, а ты не солдат.
Мгновенье он смотрел на обмершего Алефана, потом подскочил к нему и, поднявшись на цыпочки, стал нагибать его голову.
Алефан покорно согнул, сколько мог, шею. Ему уже было всё равно: «Нонче жизни себя порешу, а к Бринку под плети не вернусь».
— Ты — богатырь, — шёпотом сказал странный офицер на ухо Алефану. — Русский богатырь, вот ты кто! Да будь у меня такая силища, я бы… Ты богатырь, братец, и солдат — значит, вдвойне могуч, значит, чудо-богатырь. Ты знаешь, что сие означает: русский солдат?
Алефан в растерянности моргал глазами.
— Сие значит: непобедимый воин. Он татар бил, полячков бил, шведов бил… У тебя отец-то в войске служил?
— Точно так, — только и мог выговорить Алефан.
— Ин, верно, с царём Петром Карлуса под Полтавой били. А про то, как шведов русское воинство било, слыхивал? На Чуди?
— Никак нет, не слыхивал.
Человек отпрыгнул от него, как ужаленный. Бросившись к уже свёрнутому баульчику с вещами, он проворно развязал его, порылся и вытащил тоненькую книжицу.