Семнадцать каменных ангелов

Коэн Стюарт Арчер

– Что ты ищешь, комисо? У тебя есть уже все ответы.

Фортунато шагнул к нему и тыльной стороной ладони хлестнул его по лицу:

– Что еще за «комисо»? Для тебя я комиссар Фортунато. Понял?

Он вынул свой девятимиллиметровый. Васкес глядел на пистолет, как загипнотизированный его черной весомостью. У преступника из разбитой губы тонкой струйкой сочилась кровь.

– Понял.

– Скажи это.

– Я понял, комиссар Фортунато.

– Хорошо. Теперь немного побеседуем. – Фортунато снова стал «хорошим» полицейским, его лицо выражало величайшее

сочувствие падшему человеку.

Качо услышал звуки ударов и стоял в дверях, наблюдая за происходящим. Фортунато понял, что тот занервничал, увидев пистолет в его руках.

– Скажи ты ему, boludo, – поспешил сказать Качо. – Комиссар говорит с тобой серьезно.

– Ну что я могу знать, что не известно вам? – пытался урезонить его Васкес. – Вы были там с начала до конца. – Его трущобное высокомерие дало трещину, и Фортунато с удовлетворением отметил это про себя.

– Слушай внимательно, Кристиан. Я знаю, что гринго убили не случайно. Я знаю, что кто-то еще приказал это. Я хочу услышать от тебя, что ты знаешь об этой истории.

– Я не знаю, что…

Фортунато размахнулся браунингом и смазал Васкеса дулом по скуле. На лице уголовника вспухла кровавая ссадина, он взвыл и покачнулся на стуле.

– Что с тобой, Кристиан? Ты же вот так обходился с гринго? Тогда это было весело, правда? А теперь разве не весело? – Он ударил его пистолетом, замахнувшись с другой стороны, и угодил в нос. Васкес завопил от боли.

– Хватит, Мигель! – крикнул ему от дверей Качо. – Мы так не договаривались.

– Он не хочет говорить.

– Убери пистолет, – сказал Качо комиссару.

Фортунато запихнул пистолет в кобуру, а бывший партизан сходил за бумажной салфеткой и промокал ею разбитый нос Васкеса, потом поднес ему ко рту стакан с водой.

– El Comisario est'a loco, Васкес, – обеспокоенно пробормотал он. – Скажи ты ему, что он хочет знать, или он тебя пришьет.

Такое вступление вполне устраивало Фортунато. Или он тебя пришьет. Ему хотелось, чтобы здесь был Уотербери и видел, что его убийство не осталось неотмщенным. Я пишу для тебя твое окончание, Уотербери. Предложение за предложением. Теперь ночь стала обретать собственную логику, и Фортунато просто ей подчинялся.

Васкес сидел на стуле совсем обмякший, и комиссар, близко наклонившись к его лицу, заговорил своим самым проникновенным тоном:

– Это был Доминго, верно? Доминго использовал тебя для того, чего ты сам не хотел. – Детектив протянул руку и дотронулся до плеча Васкеса. – Это ничего, Кристиан. Я все понимаю. Скажи мне теперь, кто это был, мы оставим тебя в покое и займемся тем, кто того заслуживает. Ты вернешься к тому, чем занимался прежде, а в бонусе – моя благодарность и прекрасные отношения с конторой. По всему же видно, что он, Доминго, предал своих товарищей по службе.

Васкес не отвечал, и Фортунато пошел дальше:

– Это касается Доминго, не

тебя. Доминго превысил свои полномочия. Ты же сделал только то, что, как ты считал, от тебя требовалось. Тебя обманули. Как и меня. Доминго тебя подставил. Вот почему ты сейчас сидишь здесь, а он дома, с женой, пьет красное вино и смотрит «Боку» против «Алмиранте Браун».

Васкес стал подавать признаки вразумленности:

– Вот гад! Я же знал, что не стоит связываться с копами, знал.

– Правильно. Но он где, он сидит и смотрит телевизор, а ты здесь со мной. – Он пододвинул свой стул поближе. – Так почему ты не хочешь облегчить себе жизнь и рассказать все, что знаешь? Тогда мы покончим со всем этим недоразумением и разойдемся по домам.

– Если Доминго узнает, что я рассказал, он убьет меня.

Фортунато довольно ухмыльнулся:

– Он все равно собирается убить тебя, Кристиан. Уж я-то знаю, потому что он просил меня помочь. Но если ты со мной ведешь честную игру, то с Доминго разберутся, он и не успеет вспомнить о Кристиане Васкесе. Очень просто. Я удостоверяю, кто во всем виноват, мои люди берут ситуацию под контроль, и все, твоей проблемы больше нет. Мы совсем близко к этому, Кристиан. Тебе осталось только подтвердить некоторые последние моменты.

Преступник, с разбитым ртом и распухшим носом, как мог, собрался с силами. Заговорив, он немного шепелявил:

– Это все Доминго. Доминго сказал, что кто-то хотел, чтобы североамериканца убили. Мне давали три тысячи сверху, если он не останется в живых.

Фортунато почувствовал, что в его словах присутствует правда, но вся или частично – он не мог сказать точно.

– Дальше.

– Доминго хотел, чтобы я сделал первый выстрел, чтобы вы не знали, что за всем этим стоит он. Он сказал, что вы думаете, будто нужно просто попугать.

– Кто? Кто хотел, чтобы он был мертв? – Он наклонился к Васкесу. – Назови мне имя, Кристиан.

– Я не знаю кто, но в ту ночь, до того как мы взяли гринго, я слышал, как Доминго докладывал кому-то по сотовому. У него было имя гринго, вот почему я запомнил. Ренсалер. Что-то вроде этого. Сеньор Ренсалер.

Фортунато умолк. Значит, La Francesa была права. Уильям Ренсалер шпионил за Пелегрини для «РапидМейл» и «АмиБанка» и убрал Уотербери, чтобы защитить себя. И его, Фортунато, подставили, да еще как. Сделали соучастником убийства невинного человека. Он почувствовал, как в нем снова нарастает волна гнева:

– Кто еще участвовал в этом?

– Я ничего больше не знаю! Клянусь!

– Комиссар Бианко? – закричал он ему в лицо. – И Фабиан Диас?

– Я все вам рассказал!

Он отступил на шаг от пленника и бесцельными кругами заходил вокруг него. Взгляд его упал на Качо.

– Ты видишь? – прорычал он. – Ты видишь! Я не убивал его! Они подставили меня! Они меня подставили, hijos de puta! – Он стремительно шагнул к Васкесу и заорал на него: – Ты подставил меня!

– Это был Доминго…