Семья и стая
Шрифт:
Все та же буйная и неугомонная фантазия, что выедала его изнутри вчера вечером, вернулась, чтобы с новыми силами взяться за дело. Вот только теперь она старательно выписывала картины размозженных, расчлененных и утопленных тел, щедро сдабривая рисуемые картины сожалениями о невозможности вернуться назад и переиграть их последний разговор. Как больно ранят свои же собственные слова, когда понимаешь, что они, возможно, были последними, которые ты сказал любимому человеку перед тем, как он…
Телефон загудел, нетерпеливо ерзая по столу, требуя к себе внимания и грозя, если не подберешь, все же упасть на пол. Евгений нехотя вытянул руку и придвинул его к себе. Вызывающий номер был ему незнаком, и он не испытывал абсолютно никакого желания общаться хоть с кем-либо. Он некоторое время подождал, в надежде, что человеку на другом конце линии надоест слушать гудки и он сам повесит трубку, но телефон продолжал настаивать. В конце концов Евгений не вытерпел и не особо вежливо ответил:
– Что?
– Это я, – раздавшийся в трубке голос словно выдернул из его тела часть костей, заставив журналиста обмякнуть и ухватиться за столешницу, чтобы не упасть, – со мной все в порядке.
– …! – только и смог выговорить Евгений, – …, … …?!
– Извини, Жень, но мы лишь сейчас добрались хоть до какой-то цивилизации, и я позвонила сразу же, как только появилась такая возможность.
– Что там у вас стряслось-то?
– Мы под камнепад попали и в реку свалились. Еле выбрались, в общем. Пришлось ночь в лесу провести, но все обошлось.
– Погожин жив?
– Да. С месяцок, правда, в гипсе походит, но в целом норм, – Оксана рассмеялась. – Ты и вправду переживаешь за его самочувствие, или же втайне надеялся, что он это… того?
– Да мне плевать! Я при встрече вас обоих голыми руками придушу! По два раза каждого! – накопившееся напряжение наконец нашло выход, и Евгений разразился пространной непечатной тирадой, попутно сражаясь с нахлынувшим желанием рассмеяться и заплакать одновременно.
– Ну ладно, ладно, Жень, не сердись! Только встреть нас в аэропорту, а потом можешь душить, сколько влезет.
– Встретить вас с Погожиным?! Вам и вправду жить надоело?!
– При чем тут Руслан? – искренне удивилась девушка. – Мы с Колей будем. Он мне кой-какую одежду из дома привезет, а то все мои вещи утонули. Он уже вылетает, но я еще дополнительно позвоню, когда буду точно знать номер обратного рейса и время прилета.
– Угу. Понятно, – где-то в душе Евгения маятник настроения, оттолкнувшись от состояния радости и облегчения, все ускоряясь направился в противоположную сторону. – То есть сначала ты все же позвонила Коле. Как только появилась такая возможность, да?
– Так уж сложилось, – голос Оксаны заметно похолодел, – что мой собственный телефон отправился на дно вместе со всеми контактами. К счастью, номер сына я помню наизусть. А вот твой пришлось искать довольно долго, поэтому…
– И понадобился я тебе исключительно затем, чтобы за «спасибо» отвезти тебя куда надобно, так что ли? Я для вас теперь, получается, таксист на добровольных началах?
– Я все оплачу, если ты настаиваешь.
– Пф!
– Ты хоть понимаешь, что я вчера на самом краю смерти стояла?! – Оксана шумно выдохнула. – Я ночь на морозе в промокшей одежде провела! У меня все тело в синяках и ссадинах! Документы утопли, мне даже билет на самолет купить – проблема. И тут, когда мне так нужен рядом хоть кто-то близкий, кто меня поддержит и приободрит, ты начинаешь кочевряжиться и предъявлять претензии! Некоторое время назад я даже начала думать про нас, что мы – Семья, но, выходит, я ошиблась? Так, случайные соседи по купе, не более того? Что мне Ксюхе-то сказать?
– Ладно, – как Евгений ни тужился, он так и не смог придумать достойного ответа, – звони, я подъеду.
Проклятье! Разумеется, апеллирование к их дочери являлось ударом «ниже пояса», но он и без того прекрасно понимал, что согласится. Будет ругаться, ворчать, исходить ядом, но все же согласится.
Являлась ли тому причиной его влюбленность? Да нет, подобные пылкие чувства люди обычно испытывают в куда более юном возрасте. На сладкое безумие его эмоции совершенно не тянули. Быть может, Оксана им элементарно манипулирует, добиваясь своих меркантильных целей? С кем-то другим Евгений, возможно, и испытывал бы определенные сомнения, но тут он был абсолютно убежден, что все ее слова относительно испытываемых чувств честны и искренни. Тут уж сама природа не позволяла Оксане кривить душой.
Но почему же тогда он всякий раз, осерчав на нее чуть ли не до рукоприкладства, неизменно все прощал? Да и Оксана, если уж начистоту, неоднократно закрывала глаза на его откровенно «неспортивное» поведение? Вспомнить хотя бы ту давнюю историю, что их познакомила – тогда она имела полное моральное право его удавить, но все же не сделала этого?
Или же Оксана права? Невозможно ведь всерьез серчать на собственную руку, которая что-то сделала не так. Никому не придет в голову ее оторвать только за то, что она в чем-то провинилась. И точно так же они прощали друг другу промахи и ошибки именно потому, что ощущали себя единым целым. Пусть пока еще подсознательно, но понимали, что они – Семья.
* * *
Больничные коридоры во многом уравнивают людей в правах. Будь ты хоть трижды миллиардером, а в палату интенсивной терапии тебя все равно не пустят, требования распорядка будут распространяться на тебя точно так же, как и на всех прочих, да и однотипные пижамы делают пациентов практически одинаковыми. Быть может, вокруг тебя персонал и будет крутиться с чуть большей расторопностью, но принципиально это ничего не меняет. Так что лежи, жди, пока рассосется действие наркоза и сосредоточенно изучай потрескавшийся потолок.
В приоткрывшуюся дверь прошмыгнул Антон в накинутом на плечи зеленоватом халате и остановился возле койки Руслана, разглядывая его облепленное пластырем лицо и слегка заплывший левый глаз.
– О! Привет, Антонио.
– Врач сказал мне, что операция прошла успешно, и уже скоро вы встанете на ноги.
– Скоро?! Это у них шутки такие?! Мне теперь не менее двух месяцев в гипсе щеголять… или что там у них сейчас вместо него?
Оторвав голову от подушки, Руслан с опаской покосился на свою левую голень, оплетенную блестящим металлическим каркасом, напоминающим строительные леса. Оставалось только повесить на ней объявление: «Нога закрыта на ремонт» или что-то в этом роде.