Семья Марковиц
Шрифт:
— И у них подают автобусы на все спектакли в Центре Кеннеди [161] .
— И ты могла бы ходить на симфонические концерты, на балеты, ма. Ну и в театр.
— Мне там не понравилось, — говорит Роза.
— Что тебе там не понравилось? — вопрошает Эд.
— Люди. — Роза вертит пальцем у лба. — У них не все дома.
Сара качает головой.
— Милейшие люди. Культурная обстановка.
— Ты видишь то, что хочешь видеть, — не сдается Роза.
161
Центр Кеннеди — Мемориальный центр исполнительского искусства Джона Ф. Кеннеди. Открыт в 1971 г. За год в нем проходит более 2000 спектаклей. Их посещают почти два миллиона человек.
Эд под осуждающим взглядом Сары тянется за вторым гамбургером.
— Ма, твою мебель привезут со дня
— Знаешь, у них каждую неделю концерты камерной музыки, — сообщает Эду Сара.
— Послушай, ма, знаешь, что я тебе скажу, — говорит Эд. — Что, если нам с Сарой перебраться в «Елену», а тебе остаться здесь? Как тебе такой вариант?
После ужина Сара садится за стол. Пытается писать, очередную рецензию давно пора было сдать, но ей не до того. Слишком она устала, слишком много мыслей роится в голове: она понимает, что им с Эдом необходимо пристроить Розу в тот ли иной ли жилой комплекс, иначе ни о какой работе не может быть и речи. Им тяжело наседать на Розу, но по-доброму она не уедет. Скандала не миновать. Эд будет терзаться. Она понимает, что с семинаром дело швах. Студенты в этой группе не сработались. Обсуждение не складывается. Одни язвят, другие отбиваются. Что-то не срослось. Сегодня она сказала, что когда-то написала мидраш, но куда он запропастился, не знает. Она написала коротенькое эссе про библейскую Сарру и про то, что она сама чувствует, став матерью. Она берет с полки Библию короля Якова [162] , она задала читать ее, а также «Искусство библейской поэзии» Роберта Альтера и «Писать без учителей» Питера Элбоу [163] , и раскрывает Бытие, 21. Читает: «И призрел Господь на Сарру, как сказал; и сделал Господь Сарре, как говорил. Сарра зачала и родила Аврааму сына в старости его во время, о котором говорил ему Бог». Она переводит взгляд туда, где Сарра говорит, что имя ребенка Исаак, потому что «смех сделал мне Бог; кто ни услышит обо мне, рассмеется». Она смотрит на эти слова и понимает их совсем не так, как прежде. Ей пятьдесят шесть, у нее четверо взрослых детей, и ей ясно, что она не очень-то схожа с библейской Саррой в этом плане. Она не родила в старости. И бесплодие — никак не ее проблема. И алкала она не ребенка. Известности — вот чего она алкала, алкала, чтобы ее читал мир. Вот о чем она мечтала еще со школы, когда открыла Джона Донна и — неожиданно и потаенно — поняла, какая она умная: ведь она, точно взломщик, нашла отмычку к его каламбурам и скрытым пружинам его поэзии. И когда она писала в колледже эссе о неких образах ли, метафорах ли, все ее мысли были о том, как стать вровень с Шекспиром, притом, разумеется, не подражая ему. Когда же ее причислят к блистательному сонму поэтов и драматургов, по преимуществу елизаветинцев [164] , чьи фигуры в струящемся мареве являлись ей в бытность ее в Квинс-колледже? Свою магистерскую она написала по литературе, об Эмме Лазарус [165] , но не о том стихотворении, что на Статуе Свободы, а о главных и забытых ее пьесах в стихах и поэмах.
162
Библия короля Якова — перевод Библии на английский язык под патронажем английского короля Якова I. (1611 г.).
163
В своей книге «Искусство библейской поэзии» американский литературовед Роберт Альтер дает свежее прочтение поэзии Ветхого Завета. В книге «Писать без учителей» (1973) Питер Элбоу рассказывает о теории и технике письма, а также о том, как учиться писать путем групповых обсуждений без помощи преподавателя.
164
Елизаветинцы — так принято называть английских писателей, прозаиков, поэтов и драматургов конца XVI — начала XVII вв., творивших в царствование Елизаветы I (1588–1603) и Якова I (1603–1625). Для их творчества характерно всестороннее изображение конфликтов, внимание к «проклятым» вопросам бытия.
165
Эмма Лазарус (1849–1887) — американская писательница, поэт, общественный деятель. Пять строк из ее стихотворения «Новый колосс» высечены на плите, украшающей пьедестал Статуи Свободы.
Однако времени на то, чтобы воспарять, не хватало. Время уходило на малышей, на карьеру Эда. Профессора предупреждали ее, что докторская, если она решится защититься, потребует и много времени, и жертв. А один старый хрыч даже пытался ее остановить: мол, если она защитится и получит место на кафедре, то перебежит дорогу какому-нибудь мужчине, талантливому и вдобавок обремененному семьей. Остановить
Славы — вот чего она желала, славы, не занятий в Еврейском общинном центре; желала писать блистательные стихи и чтобы их знал весь мир, а не только друзья и родственники. Ей было тринадцать, когда она, валяясь на кровати в родительском доме, читала «Гамлета» и хотела писать не хуже Шекспира. А теперь ей за пятьдесят, и, явись ей во сне Господь и скажи: «Ты достигнешь всего, чего желала», — она бы, разумеется, рассмеялась. А явись из Нью-Йорка ангел или там литагент и скажи: «Сара, ты напишешь великий роман, бестселлер. И не какую-нибудь дешевку, а хорошую книгу, мудрую и прекрасную, причем такую, что руки чешутся снять по ней фильм» — она бы рассмеялась, громко, во всеуслышание, а телефон литагента тем не менее записала бы, мало ли что. Ну а пока у нее есть рецензии, семинар, дети, свекровь. Она встает из-за стола. Ни о чем из этого она так и не написала, а значит, на следующем семинаре ей нечего будет дать студентам как образец. Можно, конечно, сказать, что она поискала мидраш в своих бумагах и не нашла. А можно и сказать, что им важно, так она считает, обрести свой голос, вот почему она не хочет ориентировать их на свое эссе: вдруг это помешает им выработать собственный стиль.
— Стук, стук, — слышится из-за двери Розин голос.
— Да-да. Входи, — отзывается Сара.
Роза отворяет дверь.
На ней розовый стеганый халатик, тапочки под цвет.
— Сара, золотко, у вас есть книги? Все мои книги запаковали, а у вас я книг не нашла.
— А… Разумеется, у нас есть книги. Внизу, — и добавляет, мысли ее при этом где-то витают. — Какую книгу тебе хотелось бы прочитать?
Роза задумывается.
— Я люблю трилогии, — отвечает она.
— Знаешь, у нас, по-моему, всего одна трилогия — «Архипелаг ГУЛАГ», он стоит у Эда.
— Это роман?
— Увы, нет.
— Эд совсем не читает романов. А романы у вас есть? Я всякие романы люблю, кроме очень тяжелых. Про семью, ну и про любовь. И хорошо написанные, это обязательно.
Что-то подмывает Сару полезть в стенной шкаф за ящиком, где хранятся экземпляры ее книги.
— Роза, почему бы тебе не прочесть вот этот роман?
— «Ирисы», «Ирисы». — Роза погружается в раздумье. — Ах да, это же твоя книга. Сара Марковиц. Я ее читала. Ну как же. Конечно, читала. Давным-давно. А продолжение ты не написала?
— Нет.
— Ты должна написать продолжение.
— Видишь ли, я пока не придумала, как ее продолжить.
— Напиши про следующее поколение, — с ходу советует Роза.
— Почему бы тебе не перечитать ее, ты могла бы дать мне совет.
Роза берет книгу, и они спускаются вниз, в прежнюю комнату Мириам. Сара как бы невзначай упоминает, что в «Елене» есть и литературный кружок, где обсуждают книги.
Роза трясет головой.
— Я там жить не смогу.
— Но ты же знаешь, твои вещи вот-вот прибудут. Секретер сюда не войдет.
Роза обводит глазами тесную спаленку, прикидывает, куда бы поместить секретер.
— Мог бы войти, — говорит она. — Но если взгромоздить одно на другое, будет некрасиво.
Такого Сара никак не ожидала. У нее блеснула надежда. Дом возвращается к ней, Роза отправляется в «Елену». Ей, разумеется, еще невдомек, что вскоре она будет три недели кряду гоняться за новыми абажурами из шелковой чесучи, часами торчать в мастерской неподалеку от аэропорта — смотреть, как рабочие набивают полиуретаном повышенной плотности Розин диван. Но сейчас ей рисуются свободные вечера, пустые комнаты. И что такое невнятные литературные мечтания по сравнению с этим?
Одну сбыли с рук
пер. Л. Беспалова
На синем бархатном фоне возникают две детские фотографии в серебряных рамках. Затем по экрану бегут затейливые серебряные буквы:
Мириам Элизабет и Джонатан Дэниел
Производство
Эдуарда и Сары Марковиц
Зеэва и Марджори Шварц
при участии
Бена, Эйви, Иегудит Марковиц
и Дины Шварц,
в главных ролях также
Ильзе Шварц,
Эстелл и Сол Киршенбаумы
и
Роза Марковиц.
Такую заставку Мириам и Джон выбрали для свадебного видео. Билл, видеограф, изготовил примерный образец для Сары и Эда и устроил просмотр у себя в студии. Когда свет гаснет, оба молчат.
Потом Сара говорит:
— Между прочим, это не моя дочь.
— Знаю, — успокаивает ее Билл. — Детские фото тут для наглядности. Мириам и Джон принесут свои.
— Надо думать, они озаботятся.
— Не беспокойтесь, — говорит Билл. — Монтировать мы будем после свадьбы. Так что вы успеете решить насчет времени. С Мириам и Джоном я уже все обсудил. Сверх двухчасового варианта вы можете заказать, — Билл заводит руку назад и ловко извлекает из груды бумаг на столе черную папку, — четырехчасовой вариант или вариант люкс на шесть часов. В таком случае свадьба будет запечатлена целиком.