Семья моего мужа против развода

Джейкобс Хэйли

– И каково же ваше мнение? Могу предполагать, что вполне положительное, раз уж вы отправили мне приглашение? – вздергиваю бровь.

Я тут в игры играть не собираюсь. Пусть уже говорит, что задумала. Императрица она или кто, неважно, мне тоже есть кого защищать.

– Мне нравится ваша непоколебимость. Не так много женщин имеют деловую хватку, могут держатся среди мужчин, вести с ними дела и заставлять их слушать и подчиняться с таким достоинством. Это достойно восхищения.

– Благодарю за похвалу, - я выпрямляюсь в кресле. – Но

вы же позвали меня не для того лишь, чтобы высказать мне это в лицо?

Жозефина ухмыляется и весело закидывает в рот виноградинку, оторвав ее предварительно с лежащей на тарелке у нее на животе грозди.

Ингрид поджимает губы, косится в сторону, явно мечтая отчитать сестру и обвинить в отсутствии манер, но мое присутствие мешает. Я бы Жозефину тоже хорошенько так отругала, но увы, не место и не время.

– На следующий день после приема в поместье Эккартов брат вашего покойного свекра приходил во дворец увидеться с его величеством.

Мне требуется секунды три, чтобы понять, кого имеет в виду императрица.

– Вы имеете в виду Гордона Эккарта?

– Да.

Не верю, что Ингрид не в курсе всех бед, что принес нам этот человек. И, будем откровенны, по чьей указке или благодаря наставлениям и финансированию кого, нам обоим тоже известно.

– И что же он хотел?

Ингрид смотри меня прямо в глаза и отвечает, совершенно неожиданные слова:

– Хотел, чтобы император обвинил его племянника в измене родине под надуманным предлогом.

Кровь отливает от лица. А дядюшка вошел во вкус! Мало ему было подлянок из тени, решил, что Доминик на одной с ним стороне и задумал воспользоваться его силой, только в этот раз напрямую? Значит, неубиваемость герцога его вконец достала.

– Он и вас просил взять под стражу, обвиняя в применении запрещенной магии.

Я вообще-то не магичка!

Неужто старый шовинист думает, что все мои достижения – результат запретных ритуалов или черного колдовства? Скорее верит в это, нежели в то, что женщина не хуже мужчины может справится и с домом, и с бизнесом?

Неплохая возможность, однако, для императора избавиться от герцога и меня заодно, раз уж я тоже вызываю опасения. А на приеме Гордон был ну просто сама доброта, заботливый родственничек, диву можно было даваться!

– Это значит, что нам с мужем пора начать искать правозащитника?

Я хмурюсь.

С чего это императрица вдруг решила предупредить о надвигающейся опасности? Что-то не сходится.

Если и моя персона Гордону так не нравится, то почему он ждал возвращения Рейнарда, чтобы начать действовать? У него и императора был целый год, уж за это время я не верю, что Доминик не нашел бы, в чем оклеветать меня и членов семьи Эккарт, если он нас так ненавидит.

Все потуги причинить вред герцогскому роду за минувший год уж больно отличались от стиля Гордона, там даже шансов на успех не было. Хотя и с ними пришлось повозиться, чтобы преодолеть и минимизировать убытки.

– Нет! – карие глаза Ингрид округляются

в шоке.

Она быстро машет рукой в отрицающем жесте и качает головой.

– Все совсем не так! Я сегодня пригласила вас не для того, чтобы объявить войну, а чтобы попросить прощения и закопать символический топор недопониманий!

Чего?

Недоумение у меня на лице должно быть очевидным.

– Доминик – придурок, - декларирует вдруг Жозефина с дивана, не меняя расслабленной до неприличия позы.

Я вздрагиваю. Услышь император такое в свой адрес, позволивший себе оскорбить монарха человек вне зависимости от сословия был бы тут же отправлен на виселицу.

Но семье все простительно.

– Жози!

– Ини, твой муж идиот. Какой нормальный человек будет пытаться избавиться от неугодного ему благородного дворянина, подозревая его в том, чего он не делал и даже не собирался? Где его совесть, так несправедливо обращаться с герцогом, наказывать его за то, что он не совершал? А семья и подавно не причем. Сейчас даже суд, когда рассматривает уголовные дела, ограничивается обвинением только непосредственного преступника. Его дети, жена и прочая родня в приговоре не фигурируют. Вот что справедливо. Поэтому Доминик – идиот, раз законы собственной страны ему не писаны.

– Он… он просто очень переживает.

– Это не оправдание. Он – император. Он должен заботиться о своих поданных. Даже намека нет на неверность герцога короне. Так какого варрха он так себя вел? Да, допустим, все так, как он и сказал и о делишках Гордона он не знал, всего лишь намекнул старику и оказал некую «помощь» с финансированием, чтобы тот сместил племянника с места герцога и директора компании. Но это тоже нечестно. Я понимаю его мотивы и разделяю их, но его методы мне противны.

Ого.

Я сейчас, наверное, как нежеланный свидетель семейной ссоры для императрицы. Надеюсь, смогу выбраться отсюда и вернуться домой, а то тех, кто знал и видел лишнее во дворце, быстро могут прикопать в тихом лесочке! Интересные вещи, конечно, Жозефина озвучивает.

Смотрит Ингрид то на меня, пребывающую в замешательстве, но ловящую каждую фразу, то на свою сестру, у которой вдруг язык стал как помело. Не знает, что дальше сказать. Ну, значит, слово мне.

Думаю, при всем услышанном, позволительно немного обнаглеть.

– Можно услышать обо всем с подробностями? Эккарты натерпелись от его величества достаточно, так что, думаю, право хотя бы узнать, чем мы это заслужили, имеем. Я едва ли не стала вдовой в столь молодом возрасте, а братья и сестра моего супруга были на пороге гибели. Корона задолжала нам объяснения!

Преувеличенно, учитывая, что я не сомневалась в том, что Рей жив и вернется. Но иначе такого эффекта бы не получилось. И лучше уж, чтобы императрица развеяла все наши с герцогом сомнения и домыслы. Да, и пусть думают, что мы насчет вины дворца в этой заварушке не догадывались, настолько наивно верим в «хорошего царя».