Семья Рэдли
Шрифт:
— На хрен, — бормочет он шепотом, чтобы Хелен не услышала. — На. Хрен.
Будь реалистом
— Меня беспокоит Клара, — говорит Хелен, подавая мужу коробку с обедом. — Она отказалась от животной пищи всего неделю назад, а ей уже явно становится хуже. Вдруг будут… последствия?
Питер ее, похоже, даже не услышал. Он поглощен вдумчивым созерцанием бардака в своем портфеле.
— Сколько же у меня тут барахла накопилось.
— Питер, я беспокоюсь за Клару.
Питер выбрасывает в ведро две ручки.
— Я тоже. Я тоже очень за нее беспокоюсь. Но разве мне дадут хоть заикнуться о возможном решении проблемы?
Хелен качает головой:
— Не начинай, Питер. Не сейчас. Это серьезный вопрос. Я хочу, чтобы мы решили его как взрослые. И я хочу знать, что мы, по-твоему, должны делать.
— Я думаю, надо сказать ей правду, — вздыхает он.
— Что?
Питер набирает в грудь побольше спертого кухонного воздуха.
— По-моему, время пришло. Дети должны знать.
— Питер, мы обязаны оградить их от этого. Ради их же безопасности. Будь реалистом, прошу.
Он застегивает портфель.
— О, реализм. Совсем не наш стиль, а?
Его взгляд падает на календарь. Картинка с балериной Дега, клеточки с датами, заполненные почерком Хелен. Собрание литературного кружка, поход в театр, игра в бадминтон, занятия в художественной школе. Бесконечный список дел. Вот и сегодня тоже: «Хеслингтоны — обед у нас — 7.30 — Лорна готовит закуску».
Питер представляет себе, как сидит напротив хорошенькой соседки.
— Слушай, извини, — говорит он. — Просто настроение ни к черту. Я иногда так устаю от всей этой лжи, понимаешь?
Хелен кивает. Она понимает это даже лучше, чем он. Питер смотрит на часы и поспешно направляется с портфелем в прихожую.
— Сегодня вывозят мусор, — напоминает она. — Вынеси стекло, пожалуйста.
Ну да, стекло. Питер со вздохом подхватывает ведро, полное банок и бутылок. Пустые сосуды в ожидании новой жизни.
— Я просто боюсь, — продолжает Хелен, — что чем дольше она будет отказываться от необходимой ей пищи, тем вероятнее, что ей захочется…
— Знаю, знаю. Что-нибудь придумаем. Мне уже действительно пора — и так опаздываю.
Питер открывает дверь и видит перед собой угрожающе безоблачное небо, голубое и яркое, словно предупредительный знак.
— Ибупрофен у нас почти кончился? — спрашивает он ни с того ни с сего.
— Да, кажется.
— На обратном пути зайду в аптеку. Голова трещит.
— У меня тоже.
Питер целует ее в щеку и с мимолетной нежностью гладит по руке. Это на миг напоминает ей о том, как у них все было раньше. Но за ним уже закрылась дверь.
Гордитесь тем, что вы ведете себя как нормальный человек. Придерживайтесь дневного образа жизни, устройтесь на нормальную работу, общайтесь с людьми, имеющими четкое представление о границе между добром и злом.
«Мир фантазий»
На карте Бишопторп напоминает рыбий скелет — позвоночник главной улицы с тонкими ребрами второстепенных улочек, заканчивающихся тупиками и не ведущих, по сути, никуда. Дохлое местечко — неудивительно, что молодежи здесь тесно.
Деревня не такая уж маленькая по сравнению с другими, на главной улице даже есть магазины. Но при свете дня они предстают перед вами как есть — разношерстной кучкой частных заведений, никоим образом друг с другом не гармонирующих. Например, весьма изысканный гастроном расположен по соседству с «Миром фантазий», магазином маскарадных костюмов, который запросто можно было бы перепутать с секс-шопом, если бы не образцы товара в витрине. (Впрочем, там действительно есть укромный отдел, где продаются «экстравагантные игрушки для взрослых».)
Бишопторп нельзя назвать самодостаточным населенным пунктом. Почтовое отделение отсюда съехало, паб и закусочная, продающая традиционную рыбу с картошкой, тоже уже не те, что раньше. Имеется, конечно, аптека рядом с приемной врача и магазин детской обуви, обслуживающий, как и «Мир фантазий», в основном покупателей из Йорка или Тёрска. Но это всё.
В глазах Роуэна и Клары это место — не более чем полустанок, зависящий от автобусов, интернета и прочих связей с внешним миром. Средоточие самообмана, мнящее себя образцом старомодной английской деревни, в то время как на деле это всего лишь один большой магазин маскарадных костюмов — чуть более затейливых, чем в «Мире фантазий».
И если вы живете здесь достаточно долго, приходится делать выбор. Либо вы покупаете костюм и притворяетесь, будто он вам по душе, либо смотрите в глаза правде. И признаете, кто вы на самом деле.
Шестьдесят единиц
Выйдя с Кларой на солнечный свет, Роуэн поражается ее бледности.
— Как ты думаешь, от чего это? — спрашивает он, стараясь не смотреть на облепленные мухами коробки со стеклянной тарой. — В смысле, твоя болезнь?
— Не знаю…
Голос сестры слабеет и умолкает. И точно так же умолкают на деревьях птицы, напуганные их появлением.
— Может, мама все-таки права?
Кларе требуется несколько секунд, чтобы найти в себе силы для ответа.
— И это говорит мне человек, который ест красное мясо с утра до вечера.
— Вот только не надо толкать мне проповедь а-ля Ганди. Должен тебе напомнить, что стопроцентного вегетарианства вообще не бывает. К примеру, знаешь, сколько живых организмов тусуется на одной морковке? Миллионы! Овощ — он вроде метрополии микробов, то есть, когда ты варишь морковку, целый город погибает. Об этом ты не думала? Каждая тарелка супа — апокалипсис в миниатюре.