Семья Тибо (Том 3)
Шрифт:
– Это не важно, - сказал он.
Вид у него был столь решительный, что биржевик почувствовал к нему уважение. Раз этот странный клиент, замышляя такое безумие, остается совершенно хладнокровным, значит, он располагает секретной информацией и комбинирует какой-нибудь мастерский трюк. Все же нужно было не менее двух дней, чтобы реализовать все ценности. Жак встал, заявив, что в среду придет опять и хотел бы тогда же получить в кассе конторы все свое состояние наличными.
Доверенный проводил его до лестничной площадки.
Ванхеде сидел нахохлившись, как на насесте, на скамейке у самой двери; положив локти на стол и зажав подбородок в ладонях, он щурил глаза и разглядывал входящих. На нем был странный колониальный костюм из полотна защитного цвета, такой же вылинявший, как его волосы; и хотя в "Круассане" привыкли ко всяким одеяниям, он и тут не остался незамеченным.
Завидев Жака, он выпрямился, и его бледное лицо внезапно залилось краской. Несколько мгновений он не мог произнести ни слова.
– Наконец-то!
– вздохнул он.
– Так, значит, и ты тоже в Париже, мой маленький Ванхеде?
– Наконец-то!
– повторил альбинос дрожащим голосом.
– Знаете, Боти, я уже начинал страшно беспокоиться.
– Почему? Что случилось?
Приложив ко лбу руку козырьком, Ванхеде осторожно взглянул на соседние столики.
Жак, заинтригованный, сел рядом с ним и приготовился слушать.
– Вы очень нужны, - прошептал альбинос.
Образ Женни мелькнул перед глазами Жака. Он нервным движением откинул свою прядь и нетвердым голосом спросил:
– В Женеве?
Ванхеде отрицательно покачал растрепанной головой. Он рылся у себя в карманах. Из бумажника он вынул запечатанное письмо без адреса. Пока Жак лихорадочно распечатывал его, Ванхеде шепнул:
– У меня есть для вас еще кое-что. Документы, удостоверяющие личность на имя Эберле.
В конверте находился двойной листок почтовой бумаги; на лицевой стороне первого было несколько строк, написанных рукой Ричардли. Второй листок казался совсем чистым.
Жак прочитал.
"Пилот на тебя рассчитывает. Подробности письмом. В среду мы все встретимся в Брюсселе.
Привет
Р."
"Подробности письмом..." Жак отлично понимал эту формулу. Чистая страница содержала инструкции, написанные симпатическими чернилами.
– Мне нужно вернуться домой, чтобы расшифровать все это...
– Он нетерпеливо вертел письмо между пальцами.
– А если бы ты меня не разыскал? спросил он.
Ванхеде улыбнулся какой-то ангельской улыбкой.
– Со мной Митгерг. В таком случае он сам распечатал бы письмо и выполнил бы все вместо вас... В среду мы должны встретиться со всеми остальными в Брюсселе... Так вы, значит, уже не живете у Льебаэра, на улице Бернардинцев?
– А где же Митгерг?
– Он тоже разыскивает вас. Я должен встретиться с ним в три часа на бульваре Барбеса, у его соотечественника Эрдинга, где мы остановились.
– Слушай, - сказал Жак, сунув письмо в карман, - я предпочитаю не приводить тебя в мою комнату: незачем привлекать внимание консьержки... Но приходи вместе с Митгергом в четверть пятого к трамвайному киоску у Монпарнасского вокзала, знаешь? Я поведу вас на очень интересное собрание на улицу Волонтеров... А вечером, после обеда, мы отправимся все вместе на площадь Республики и примем участие в демонстрации.
Через полчаса, запершись в своей комнате, Жак расшифровал текст сообщения.
"Будь в Берлине во вторник 28-го.
Войди в восемнадцать часов в ресторан Ашингера на Потсдамерплац. Там ты найдешь Тр., который даст тебе точные указания.
Как только вещь будет у тебя в руках, удирай с первым же поездом в Брюссель.
Прими максимальные меры предосторожности. Не бери с собой никаких бумаг, кроме тех, какие тебе передаст В.
Если, паче чаяния, тебя схватят и предъявят обвинение в шпионаже, выбери адвокатом Макса Керфена из Берлина.
Дело подготовлено Тр. и его друзьями. Тр. особенно настаивал на совместной работе с тобой".
– Ну вот, - произнес Жак вполголоса. И тотчас же подумал: "Принести пользу... Действовать!"
Умывальный таз распространял щелочной запах проявителя. Он вытер пальцы и сел на кровать.
"Подумаем, - сказал он про себя, стараясь сохранять спокойствие. Берлин... завтра вечером... Если я поеду утренним поездом, то не успею к шести часам быть в назначенном месте. Я должен отправиться сегодня в двадцать часов... Во всяком случае, я успею повидаться с Женни... Хорошо... Но демонстрацию придется пропустить..."
Он размышлял, учащенно дыша. В открытом чемодане, лежавшем на полу, находился железнодорожный справочник. Он взял его и подошел к окну. Жара показалась ему удушающей.
"Почему, на худой конец, не отправиться товаро-пассажирским в ноль пятнадцать? Ехать придется дольше, но зато я смогу вечером побывать на бульварах..."
Из соседней квартиры доносился женский голос, звонкий и дрожащий; женщина, видимо, гладила, по временам ее пение прерывалось стуком утюга, который ставили на керосинку.
"Тр.
– это Траутенбах... сомнения нет... Что он такое задумал? И почему он захотел, чтобы это был я?"
Он отер пот с лица. Его одновременно обуревали и восторг при мысли о настоящем деле, о таинственном характере данного ему поручения, об опасностях, которым придется подвергнуться, и отчаянье, оттого что надо будет расстаться с Женни.
"Раз они назначают мне свидание в среду в Брюсселе, - подумал он, ничего не помешает мне, если все пройдет благополучно, в четверг вернуться в Париж..."