Семя Ветра
Шрифт:
Орнумхониоры одобрительно зашумели. Их глава знает закон. Он справедлив и честен. Он знает, как вести беседу с нечестивцами!
Ваарнарк выдержал короткую паузу, в протяжении которой Герфегест преисполнялся гневом, но, чувствуя, что все висит на волоске, молчал. Молчал также и Ганфала, что было особенно странно. Почему он не сделает что-нибудь? Почему не вмешается словом или магией?
– Если же ты не Конгетлар, значит, ты совершаешь подлог, присваивая себе чужую родословную, и, следовательно, ты преступник. Таким образом, кем бы ты ни был, твои слова открыли в тебе преступника.
Орнумхониоры расшумелись
– О поединке чести с преступником не может быть и речи. Твой спутник имеет возможность, пока не поздно, вернуться на борт корабля – я не буду чинить ему препятствий. А ты подлежишь низкой казни незамедлительно.
Ваарнарк хлопнул в ладоши. Стоило его хлопку разорвать знойный полуденный воздух, как первые две шеренги воинов на флангах построения припали на одно колено.
За ними открылись лучники. Герфегест ожидал чего угодно, но только не такой быстроты в исполнении приговора! Ну и дисциплина у проклятых Орнумхониоров!
Когда в грудь Герфегеста слева и справа устремились два десятка стрел, он только начинал спасительный прыжок «падающая башня». Но было поздно.
Его прыжок означал лишь то, что стрелы не попадут ему в грудь. Он будет убит двумя-тремя стрелами в шею. Что поделаешь, даже башня не может падать с быстротою мысли!
Вдруг перед глазами обреченного смерти Герфегеста мелькнуло белое переливчатое крыло чуда. Вместо стрел, пробивающих навылет его горло, он ощутил горячий камень набережной под закинутыми за голову ладонями и осознал, что остался жив.
Ничего не понимая, Герфегест медленно поднимался на ослабевшие от неожиданности ноги, а над ошалевшими Орнумхониорами уже ярился нечеловеческий, громоподобный голос Ганфалы:
– Довольно, Ваарнарк из Дома Орнумхониоров! Оставь Конгетлара, вступившегося за мою честь, в покое. Иначе нашей дружбе не быть!
– Прекратить! Немедленно прекратить! – заорал Ваарнарк ошпаренным ужасом лучникам.
– Ты никогда не видел нас. Я прощаю тебе твое недоверие, – продолжал Ганфала.
– Спасибо тебе… за снисходительность… Я был чрезмерно… непростительно… резок, – едва ворочая языком, проблеял Ваарнарк.
– А сейчас ответь мне, Рыбьему Пастырю, Надзирающему над Равновесием, и пусть твои люди будут нам свидетелями. Помнишь ли ты слова присяги на верность императору?
– Да, Рыбий Пастырь, – послушно ответил Ваарнарк побелевшими губами и опустился на колени. – Я помню слова присяги. И я… храню верность…
Герфегест смотрел во все глаза и удивлялся, удивлялся, удивлялся. Уже не в первый раз оказывалось, что жизнь – самая увлекательная вещь на свете.
Ганфала, похоже, думал о том же самом. Он поднял заструившийся неземным яично-желтым светом посох над головой и обвел взглядом притихший люд Орнумхониоров. Это так славно – когда тебя боятся!
Семь с половиной лет назад Герфегест брел по опустевшему Варнагу – коленопреклоненной столице Октанга Урайна, Длани Хуммера. Год клонился к зиме, по неприютным каменным улицам вилась поземка, в арсеналах и кузницах Варнага хозяйничали грюты.
Они взяли Варнаг без боя. Ключом к городу послужила голова Октанга Урайна, погибшего за несколько дней до этого от руки Шета окс Лагина, Звезднорожденного.
Угрюмая цитадель Урайна была безлюдна. Под страхом смерти Аганна, военачальник грютов, запретил своим людям посещать средоточие темного могущества Урайна. Герфегест не был грютом, Герфегест был уважаем всеми, Герфегест беспрепятственно прошел через огромные стрельчатые ворота парадного входа, у которых перетаптывался под жгучим зимним ветром усиленный караул. Щитоносцы с золотыми булавами проводили Герфегеста взглядами, в которых в равной пропорции были смешаны зависть, недоверие и восхищение.
Последний Конгетлар бывал в цитадели и раньше. Он приблизительно знал, куда следует направиться, чтобы попасть в подземные укрывища, куда Урайн сносил свои чудовищные погремушки, дары Сумеречного Леса. Герфегест вырвал из стены вечногорящий факел. Пламя, сменив цвет с охряно-красного на ослепительно белый, ударило в потолок и предостерегающе зашипело.
Герфегесту было все равно. Пробормотав слова, которыми грюты обычно успокаивают своих коней, он пошел вниз по лестнице, начало которой скрывалось в темной глухой нише.
В подземелье царили следы недавнего пребывания безвестных мародеров. Двери, тянущиеся по обеим сторонам коридора, были распахнуты настежь. Заглядывая в них, Герфегест видел многое, о чем позже постарался позабыть, и отчасти ему это удалось. К сожалению – лишь отчасти.
Коридор круто изгибался влево. За несколько шагов до поворота в пламени своего факела Герфегест увидел лицо человека – немолодого, иссушенного многими недугами мужчины.
Герфегест знал этого человека. Его звали Синфит, он был наемным лекарем, обслуживающим узников Урайна. Обслуживал он их в обе стороны. Кое-кого лечил, кое-кого травил – в тех случаях, когда Урайну было недосуг сводить счеты самому. В общем, Синфит был изрядной сволочью.
Факел предупредил Герфегеста об опасности. И когда из темноты на него выскочил Синфит, выбрасывая вперед руку со стилетом, Герфегест ловко отступил в сторону и, поставив подножку, вскорости оседлал незадачливого вояку.
Потом они поговорили. Синфит оказался общительным собеседником. За полтора часа лекарь, трясясь над своей ничтожной жизнью, как нищий над медным авром, поведал Герфегесту многое о своем погибшем хозяине, Октанге Урайне.
Среди вороха разных малозначительных случаев, достойных украсить страницы грядущих хроник яркими историческими анекдотами, Герфегест запомнил лишь один – рассказ Синфита о его первой встрече с Урайном. В тот зимний день Урайн был всего лишь заурядным мятежником, а Синфит – лекарем в войске, которое шло усмирять глупую смуту в лесной глубинке. На глазах Синфита пятьсот лучников разрядили свои луки в Урайна. И все стрелы были поглощены его изумрудным плащом без остатка, словно бы за его тканью была отверста необъятная бездна.
– Ты знаешь, что все эти россказни не спасут твою жизнь? – спросил тогда Герфегест, теряя остатки терпения.
– Знаю, – неожиданно твердо ответил Синфит, словно бы моментально избавившись от опьянения страхом.
Герфегест убил Синфита и тотчас же Семя Ветра призвало его к себе. Оно приняло жертву. Но с тех пор Герфегест запомнил: бывают такие плащи, пошитые не из ткани, а из струящегося псевдошелковыми складками небытия. Не иначе именно такой плащ был надет на Рыбьем Пастыре – разве что цвет у него был другой, белый.