Семя Ветра
Шрифт:
Сто локтей до выхода из гавани. Как и опасался Герфегест, Густая Вода, стремительно обследовав руины Калладира и не найдя в них ничего съестного, поползла вниз, к поверхности моря.
С какой скоростью перемещается эта дрянь в воде? Таков был единственный вопрос, который заботил сейчас Герфегеста.
Они проскочили мимо крайней, устрашающей своей высотой и формой скалы исполинского мола, когда уже вся гавань Калладира была затоплена хищной колдовской субстанцией. Густая вода прибывала.
Герфегест видел Густую Воду совсем близко –
Теперь уже у Герфегеста не возникало сомнения в том, что их дни сочтены. Едва ли что-то сможет помешать выходу Густой Воды в открытое море. Кто знает, что остановило ее шесть веков назад в пределах гавани? Кто знает, не пробил ли последний час Синего Алустрала, предсказанный Ганфалой?
Когда до слуха Герфегеста донесся встревоженный крик Киммерин, он даже не обернулся. Что толку? Какая бы опасность ни грозила им сейчас, она ничто перед безликим, колышущимся словно холодец студнем, поглощающим на своем пути все живое.
– Герфегест, сюда! – Горхла был зол и напуган.
Только тогда Герфегест обернулся. Оборачиваясь, он успел заметить, как в воде – не Густой, а пока еще обычной морской воде – за кормой корабля мелькнула длинная тень. Герфегест не придал ей особого значения – подумаешь, всего лишь выброшенное вперед щупальце Хуммерова студня, который сожрет их без остатка спустя несколько невыносимо долгих мгновений…
Герфегест подскочил к Горхле. Карлик молча ткнул пальцем на юго-запад, в сторону архипелага Лорнуом.
Вначале Герфегест не увидел ничего, кроме бескрайней океанской равнины, перепаханной небольшими волнами – ветер набирал силу. Но, вглядевшись, он обнаружил далеко на горизонте черную риску толщиной с человеческий волос. Сомневаться не приходилось – это мачта корабля.
Двалара тем временем извлек свои парные боевые топоры. «Оум-м-м, ум-м-м», – прогудел двойной удар. Перерубленные поводья Сеннин проскользили через носовые клюзы и исчезли.
– Он что, повредился в рассудке? – спросил Герфегест у Горхлы.
– Руби канаты! – вместо ответа прорычал Горхла и подтвердил свои слова ударом топора по «воротилу».
Герфегест не понимал ничего. Если они обрубят канаты, корабль остановится, и тогда Густая Вода сожрет их еще быстрее… Впрочем, странно, как она это не сделала до сих пор…
В этот момент с надсадным скрипом сильно просел нос корабля. Герфегест не удержал равновесия и упал на «воротило». Оставшиеся в целости поводья каракатиц напряглись до предела. Чувствовалось, что животные попросту обезумели.
Как вдруг корабль споро помчался вперед с невиданной скоростью, все глубже зарываясь носом! Когда морская вода хлынула на палубу, Герфегест увидел, что она окрашена в непривычный ядовито-бурый цвет. Что-то или кто-то увлекал в морские глубины каракатиц и вместе с ними обреченную «морскую колесницу».
Что происходит за кормой, Герфегест не видел, да и не хотел видеть. Мысленно попрощавшись с жизнью, он выхватил меч и обрубил канат, который напряженно дрожал прямо перед ним.
Но еще одна пара поводьев оставалась цела. И этого хватило перетруженному «воротилу», чтобы с треском сорваться с места и промчаться в ореоле брызг по полузатопленной палубе. «Воротило» врезалось в изогнутый лебединой шеей форштевень и застряло в последних ребрах поперечного набора.
Впереди по курсу перед кораблем выросла продолговатая серая отмель. Отмель исторгла высокий фонтан водяных брызг и белого пара. Когда кашалот вновь исчез под водой, все смешалось окончательно…
Резкий порыв ветра швырнул в лицо Герфегесту клочья скользкого мяса, сочащегося бурой кровью.
Двалара в ужасе выл что-то невразумительное, указывая за корму корабля. В его налитых опасностью глазах промелькнула золотая молния, но Герфегест не поверил видению.
Киммерин упорно ползла вперед, к носу, туда, где пела свою сумасшедшую песнь напряженная сбруя последней каракатицы, и широкий нож у нее в зубах блестел алым. Когда Киммерин, сорванная набегающим потоком воды, бессильно понеслась назад, Горхла успел поймать ее за руку. Флейта Пастыря, вырвавшись из его рук и легко отскочив от медной трубы, вылетела за борт.
Вбивая в палубу поочередно два метательных ножа, Герфегест пополз вперед сам.
Форштевень стонал, грозя разлететься в щепы. Через палубу струилась кровь глубинных чудовищ. Герфегест клял все мироздание от Хуммера до самой безвредной былинки, исторгая все известные ему ругательства на всех известных ему языках Круга Земель…
Но, милостивые гиазиры, они все еще непостижимым образом оставались живы и Густая Вода все еще была где-то позади…
Кошмар кончился так же внезапно, как и начался. Меч Герфегеста дважды вошел в изрубленное дерево «воротила». Корабль освободился от последней упряжи и скоро выскочил на поверхность воды. Почти сразу же вслед за этим прямо по курсу показалась, безжизненно покачиваясь на волнах, огромная туша кашалота.
Что же произошло там, на выходе из Старого Порта Калладир? Герфегест с замиранием оглянулся, страшась увидеть набегающий вал Густой Воды. Но сзади не было ничего. Ничего, кроме непроницаемой стены посверкивающего золотистыми искорками тумана…
Изрядно потрепанный корабль замер, уткнувшись носом в мертвого кашалота. На боку властелина глубин, среди многочисленных круглых ран, оставленных щупальцами каракатиц, едва заметно темнели в наступающих сумерках два лебединых силуэта – тавро морских конюшен Гамелинов.
– Конечно, это Гамелины. Кто же еще? Вот сволочной народ! Вот исчадия! Да когда же это все кончится, мама моя дорогая?! – плаксиво возопил Двалара. Он вынул насквозь мокрый крендель, уселся на палубу и принялся чавкать его соленой мякотью.
Герфегест проигнорировал тираду Двалары. Зачем обсуждать очевидное? Бессильная, не находящая пока себе применения ненависть к Гамелинам выросла в его душе до размеров прямо-таки нечеловеческих.
Гамелины были настолько ненавистны ему, что даже обсуждать их подлость было уже неинтересно. Единственное, чего ему хотелось, – это мстить. Но пока они были вне досягаемости… В общем, пока его заботило совсем другое.