Семя Ветра
Шрифт:
– От моего учителя, Зикры Конгетлара. К сожалению, многого узнать мне не удалось, хотя все, что говорил по этому поводу Зикра, я помню наизусть. «Когда наступит твоя двадцать первая весна, когда она уступит место другим временам и возрастам твоей жизни и первопричинный ветер овладеет всем твоим существом, тогда, но не ранее, чем тогда, я расскажу тебе о Семени Ветра». Как видишь, не очень густо, моя девочка…
Хармана нетерпеливо кивнула. Она явно хотела рассказать что-то интересное.
– Зикре Конгетлару были открыты тайны жизни и смерти. Я видела его имя в… В одном месте. Зикра был одним
– Это правда, Хармана, – подтвердил Герфегест, для которого Зикра Конгетлар был более чем учителем. Даже если бы сказанное Харманой было далеко от истины, он все равно сказал бы то, что сказал. Его почтение перед Зикрой даже сейчас, спустя пятнадцать лет, было безграничным. – Только не пойму, о каких искусствах ты говоришь. Насколько я помню, Зикра не хотел, чтобы его считали магом.
– Однако это не мешало ему совершенствоваться в искусстве та-лан. – Хармана свела на переносице свои тонкие густые брови. – Мой учитель говорил мне об одном из отцов вашего Дома, теперь я уверена, что именно о Зикре… он говорил мне, что ему нет равных в искусстве перерождения… Мой учитель тоже был мастером…
Сказанное Харманой оказалось откровением для Герфегеста. Откровением, подобным удару молнии. Он знал, что такое искусство та-лан.
Считалось, что само это слово пришло из древнего языка Народов Моря и, насколько можно было верить легендам, означало буквально «за чертой». За чертой смерти. Тот, кто постиг искусство та-лан в совершенстве, мог приходить в бренный мир после смерти, по своему желанию выбирая новое тело для своей бессмертной души.
В отличие от непосвященных, которым судьба сама указывает, когда и куда идти, в каком теле рождаться и чем заниматься после, мастер та-лан сам был кузнецом своего будущего. Святая и Проклятая Земли Грем не были для мастеров та-лан ни садом наслаждений, ни узилищем. Когда ученик приходил к мастеру, чтобы учиться та-лан, он хотел одного: уверенности, что там, у последней черты, он сможет совладать с силами судьбы и вновь прийти в этот мир победителем.
Во второй, в третий, в сотый раз, пока жизнь в мире изменений не наскучит ему. Но, достигнув совершенства, мастера та-лан не слишком часто пользовались своим правом родиться в облике человека – великого воина, тирана, мага. Большинство из них достигали Великого Освобождения и принимали решение остаться в Святой Земле Грем навеки.
Искусство та-лан было сакральным. О нем не писали книг, о нем не судачили. Требовалось прямое указание духа, чтобы мастер принял ученика под свое крыло. Великое и немногочисленное братство мастеров существовало в Синем Алустрале искони, но почти никто не знал мастеров в лицо… Поразмыслив об этом, Герфегест пришел к выводу, что в его неведении относительно мастерства Зикры нет ничего удивительного.
– Мне ничего не известно об этом, Хармана, – положив руку на медальон с Семенем Ветра, смущенно сказал Герфегест.
– Я знаю – это так, – сказала Хармана, как будто за время их с Герфегестом разговора произошло нечто, что окончательно убедило ее в своей правоте.
Что конкретно – Герфегест не догадывался. Но ведь не догадывался он о тайных механизмах еще тысяч разных событий. Например, отчего пол под стопами вассалов, затеявших неповиновение, пополз вниз, навстречу сверкающим клинкам…
В том-то и разница между ним и Харманой: она ведает много такого, о чем понятия не имеет Герфегест.
– Я не знаю точно, захотел ли Зикра Конгетлар прийти в этот мир еще раз. Но если он пришел, то наверняка знает, что делать с Семенем Ветра. Он обещал открыть тебе эту тайну. И он откроет ее тебе. Но как нам найти человека, в теле которого теперь воплощена бессмертная душа твоего учителя?
– Да, отыскать человека в людском муравейнике – задача для терпеливых… Скажи, Хармана, как вообще можно найти того мальчика или девочку, телом которого решил воспользоваться Зикра, если, конечно, он действительно мастер та-лан? Быть может, тот ребенок даже еще не умеет говорить? Может, он еще не родился?
Хармана сверкнула глазами и прянула вперед, оторвавшись от спинки кресла, на котором сидела. Герфегест был достаточно наблюдателен для того, чтобы, еще не услышав ни слова, догадаться, что ответ на этот вопрос она знает совершенно точно.
– Это ведомо двоим: Стагевду и Ганфале.
– Если так, то, быть может, они расскажут и о том, что делать с Семенем Ветра? – с иронией спросил Герфегест. Ему надоело каждый день узнавать одну и ту же истину: все, что только можно ведать, ведает Ганфала, проклятый Рыбий Пастырь.
– Ганфала – да. Стагевд – нет. Стагевд знал, что Ганфале нужно Семя Ветра. И сделал из этого вывод, что для полной победы над Рыбьим Пастырем следует прибрать к рукам Священный Остров и завладеть Семенем Ветра. Дагаат теперь в наших руках. Семя Ветра – тоже. Но, увы, что делать с Семенем Стагевд не представлял. Чтобы узнать это, он прилагал множество усилий. Совсем недавно наши люди пронюхали о чем-то важном, и, даю голову на отсечение, это важное как-то связано с Зикрой, а точнее, с тем ребенком, который теперь отчасти Зикра…
– Но что толку нам от осведомленности Стагевда, голова которого полеживает в «мертвой корзине», а тело сожжено два дня назад? – пожал плечами Герфегест.
Это и впрямь забавно. «Поймать за хвост улетевшую ворону», – говорили в подобных случаях Конгетлары.
– Быть может, нужно съездить и спросить у Ганфалы? – Герфегест саркастически ухмыльнулся, представив себе сцену: он и Ганфала обсуждают тонкости Магии Стихий, прихлебывая белое вино Эльм-Оров. При этом ему в затылок смотрит дюжина отравленных стрел.
– В мертвой голове моего брата больше проку, чем во всех объяснениях Ганфалы.
– И в чем же этот прок?
Хармана ответила не сразу. Она степенно поднялась с кресла и поправила платье, скупо расшитое серебром. Затем она повесила свой черный веер на крючочек у пояса, отворила нишу в стене и извлекла оттуда «мертвую корзину». Вслед за чем жестом пригласила Герфегеста следовать за собой.
– Все, что знал Стагевд, нам поведает его голова.
Герфегест устало вздохнул. Да, он снова в Синем Алустрале. Только здесь маги не брезгуют отрубленными головами кровников и знают, как заставить эти головы говорить.