Семя Ветра
Шрифт:
– Я помню. Твои животные сожрали наших каракатиц и мы с трудом выбрались из Пояса Усопших.
– Они сожрали бы и тебя, Конгетлар, и твоих подручных, и проклятого карлика, сколь бы хитер он ни был. Но Густая Вода помешала им. Пастыри не смогли управлять кашалотами, охваченными предвечным ужасом. Густая Вода – это прошлое, вливающееся в будущее, это молоко Хуммера. Хорошо хоть, вам пришлось идти под парусом…
– А если бы наши каракатицы уцелели?
– Тогда конец: и Дому Гамелинов, и всему Синему Алустралу. Ясно как день, что собирался сделать Ганфала с Семенем
– Так, значит, это был ты, Стагевд. – Герфегест отвел взгляд от «мертвой корзины», вспоминая каменные следы, уводящие Киммерин, изменившую ему Киммерин, куда-то, воина с двумя мечами в одежде кормчего, чье отражение было сражено им на крохотном островке…
– Это так же несомненно, как то, что ты – новый Хозяин Гамелинов, – бесстрастно бросил Стагевд.
Герфегест покосился на масляный светильник – свет его стал мало-помалу тускнеть. Похоже, ему отведено не так уж много времени на разговоры с призраками.
– Тогда скажи мне, Стагевд, – нервно закусив губу, спросил Герфегест, так и не узнавший главного, – кому ведомо назначение Семени Ветра? Знаешь ли ты человека, который…
Стагевд снова надолго замолчал.
– …Хармана, похоже, выдала тебе все тайны без остатка… И эту тоже, – с едва уловимой горечью наконец промолвил Стагевд. – Что же, к счастью, земные дела перестали беспокоить меня. Мне незачем скрывать от тебя то, чем я так истово дорожил при жизни.
Бывший Хозяин Гамелинов выдержал торжественную паузу.
– Твой учитель Зикра, Герфегест. Как видишь, я знаю о нем куда больше, чем ты, – самодовольно сказала голова Стагевда. – Он великий мастер та-лан. Но Падение Дома Конгетларов лишило его безмятежности Постигшего Границу. Он вернулся. Он снова в вашем мире…
– Я знаю это, – прервал Стагевда Герфегест в крайнем нетерпении, ибо свет в хрустале стал уже едва различим. Его время вышло. – В чьем теле душа Зикры?
Стагевд молчал.
– Я заклинаю тебя, Стагевд. Заклинаю как Хозяин Дома Гамелинов. Ответь мне! – Голос Герфегеста сорвался в яростном крике.
Голова Стагевда разразилась хохотом – хриплым, порывистым. Масляный светильник испускал последние корпускулы голубого сияния.
– Кто бы мог подумать, что Конгетлар будет орать на меня? – тихо, совершенно беззлобно проворчал Стагевд. – Я скажу. Зикра Конгетлар избрал себе тело престолонаследника Торвента. Ох и хитрая бестия этот Зикра…
Светильник погас, и на вершине Игольчатой Башни воцарилась кромешная тьма.
– Живее, неси одеваться! – прикрикнул Шет на прислужника больше для острастки, чем от недовольства. Он был доволен.
В то утро Шет окс Лагин чувствовал прилив сверхчеловеческих сил. Все шло как нельзя лучше. Он, Шет, провел не один день, собирая воедино кусочки гигантской головоломки. Теперь Сиятельный князь знал все.
Герфегест, сердечный друг уединения, убрался наконец из Сармонтазары туда, куда ему положено было убраться давным-давно, взяв на себя нелегкий труд отнести Семя Ветра Ганфале. Убрался в Синий Алустрал. Кто бы мог подумать раньше, Хуммер его раздери, что он нездешний! Да, Герфегест смог бы украсить любой театр своей замечательной игрой: столько лет изображать из себя безобидного в общем-то полухарренита-полугрюта…
Врата Хуммера распахнулись. Больше нет препятствия для варанских кораблей на их пути в Синий Алустрал. Карлик, посланный Ганфалой, уже прошел через Врата – и всякий, хотя, конечно же, не всякий, а только он, Сиятельный князь Варана, может зреть это. Вот он, мерцающий светлячок его карликовой жизни, на челе истинной карты Сармонтазары. А вот – значок Поющего Оружия.
Это Элиен. Топчется в Орине. До поры до времени. Война, конечно же, с его точки зрения неминуема. Ха, она окончится, даже не успев толком начаться! Этого, конечно, любезному брату нашему знать не дано.
– Ты, парень, просто безрукий какой-то, – беззлобно бросил Шет окс Лагин молодому прислужнику, чьи дрожащие пальцы безуспешно пытались вдеть крохотный ремешок в костяную пряжку панциря на спине у Сиятельного князя.
Безуспешно. Пальцы не слушаются, на лбу испарина, сердце колотится словно колокольчик в сбруе жеребца-иноходца.
Прислужник вскрикнул. Но не от боли, нет, от изумления – две кроваво-красные полосы, словно браслеты, обхватили обе его руки. Когда рубят запястья, топор палача входит как раз там, промеж двух косточек. Когда ему будут рубить запястья… ему будут рубить запястья… безрукому.
– Ну что же ты, безрукий? Поторапливайся! – со свойственной ему двусмысленной небрежностью потребовал Шет окс Лагин.
Красные браслеты научили руки прислужника плавности, а самого его – расторопности. Словно по мановению магического посоха все ремешки тут же нашли свои пряжки, а все застежки – свои петельки. Страх иногда перерастает самое себя и становится невозмутимостью. Бледный прислужник, если посмотреть на него со стороны, казался уже почти невозмутимым! Невозмутимым, словно сама смерть.
– Что значит сила слова! – ухмыльнулся Шет окс Лагин.
Он поправил две рыжие косы, ниспадавшие на плечи, и накинул плащ. Свой багровый плащ с изумрудной каймой он всегда надевал сам. Некоторые вещи совершенно не терпят чужих рук. Даже таких предупредительных и бережных рук в кровавых браслетах.
– Милостивые гиазиры, я весь в вашем распоряжении, – сказал Шет окс Лагин.
Он был подвижен, словно ртуть, строен, словно горный кедр, и благоухал, словно клеверный луг. Таким он вошел в варанские легенды. В тот день, в дополнение ко всем своим достоинствам, Шет был на редкость красноречив. Как, впрочем, и всякий раз, когда собирался Совет Шести.