Семя Ветра

Зорич Александр

Герфегест сделал самое что ни на есть заинтересованное лицо и, вскинув брови, спросил:

– Ну и где этот добрый человек?

– Я здесь, Последний Конгетлар, – раздался голос за спиной Герфегеста. В глазах Харманы отразился старик, заросший сивой бородой до самых глаз.

14

– Я ждал этого разговора где-то около года, – сказал Торвент, наполняя свой кубок вишневой водой. – Хотя и сделал все для того, чтобы он не состоялся.

Герфегест воззрился на Торвента в удивлении. Он-то думал, что пятнадцатилетний престолонаследник только в нарк с дворцовой

челядью поигрывал да соколиной охотой забавлялся.

– Вы сами противоречите себе, Ваше Величество.

Но Торвент, похоже, не спешил с объяснениями. Зикра Конгетлар был большим любителем говорить многозначительными загадками, сыпать парадоксами и называть черное белым. Торвент, и это неудивительно, отличался той же страстью. Изысканные речевые политики были такой же жизненно необходимой частью престолонаследника, как кожа и легкие.

Разговор обещал быть необычным, трудным, истощающим. Но, с другой стороны, ведь только ради этого разговора «Жемчужина морей» и прибыла в мертвые земли Конгетларов. Только ради того, чтобы уста Торвента разверзлись.

– Долой церемониальную ерунду, – отмахнулся престолонаследник. – Не думаю, Герфегест, что тебе понравится, если я буду называть тебя Рожденным в Наг-Туоле Хозяином Павшего Дома Конгетларов и Новым Хозяином Дома Гамелинов вместо того, чтобы называть тебя просто Герфегестом.

Герфегест кивнул. Долой так долой. И в самом деле, как-то неловко называть безусого юнца на «вы», рассыпаясь в титулатурах. Даже если этот юнец – сын Зикры Конгетлара и та-лан отражение все того же Зикры Конгетлара.

– Семя Ветра – игрушка для сильных духом. – Торвент смотрел на Герфегеста своим ясным взором и голос его был столь же светел, как его взгляд. – Ты нашел его. Ты показал себя достойным хранителем Семени Ветра. Я не вмешивался. Но пришли другие времена. Примерно год назад то, о чем было известно только мне и тебе, стало известно Ганфале. И тогда я решил поговорить с тобой в первый раз.

Торвент умолк и на лице его блуждала таинственная улыбка. Казалось, он экзаменует Герфегеста на сообразительность.

– Так отчего же ты не поговорил? – спросил Герфегест. – Да и как ты, собственно, мог поговорить со мной, когда я находился в Сармонтазаре, а ты, насколько мне известно, во дворце своего отца Лана Красного Панциря, под охраной стен Рема Великолепного?

– Мы оба знаем, что расстояния препятствуют лишь простым смертным. Разумеется, я не собирался ломиться сквозь Врата Хуммера и подвергать себя опасностям пути через Пояс Усопших. Но уже тогда я был достаточно сведущ в плетениях нитей мироздания, чтобы сделать попытку предупредить тебя о том, что Семя Ветра не стоит отдавать первому встречному.

– Что же это была за попытка? – спросил Герфегест, который не мог взять в толк, на что намекает Торвент.

– Тайен, – улыбнулся Торвент.

Герфегест почувствовал, как его сердце сжалось до размеров сушеного плода инжира. Тайен. Первая жертва козней Ганфалы. Охотница, любимая им столь сильно, что лишь неземная любовь Харманы смогла вытеснить ее образ из его души. Герфегест ничего не сказал, дожидаясь пояснения.

– Тайен была Сделанным Человеком, – невозмутимо сказал Торвент. – И сделал ее я.

Прошло несколько коротких колоколов, прежде чем Герфегест решился вымолвить хоть слово.

– Я понял, что она не человек. Но кто ее сотворил… – прошептал Герфегест, перед мысленным взором которого пронеслось то одинокое утро близ святилища, омытого кровью его прежней возлюбленной. Лиса, богомол, дрозд…

Горхла, за его спиной деловито поедающий бражника. Похоже, Горхла не был таким простаком, как он, Герфегест!

– Я сделал ее, вложив в нее всю свою пробудившуюся силу. Она была хороша. Очень хороша. Но случайность погубила мой замысел. И имя этой случайности тебе, должно быть, известно.

– Любовь, – прошептал Герфегест, сжимая кулаки.

– Любовь, Герфегест, – согласился Торвент. – Сармонтазара сильно изменила тебя. Ты был уже не тот коварный и холодный мальчишка, которого Зикра Конгетлар учил орудовать волчьей метелкой, ломать железные прутья и сверять путь со звездной пылью, не вспоминая о своем сердце. Ты, конечно, не перестал быть Конгетларом, но в тебе осталось от человека Алустрала не больше, чем во мне сейчас Зикры Конгетлара, – со значением улыбнулся Торвент. – Тогда я не знал этого. И Тайен не знала. Вы полюбили друг друга и твоя любовь позволила ей обрести собственную волю и собственную жизнь. Для моего замысла это было пагубно. Тайен перестала слушаться. Она забыла обо всем, что должна была тебе сказать. Забыла о Семени Ветра. Забыла обо мне. Когда ты подобрал ее, покалеченную снежным барсом, она еще помнила что-то, кроме той незамысловатой легенды о деревне, где она якобы выросла, и баек о промысле зверя, которым она якобы занималась. Всеми этими рассказами я забил ее голову, дабы оттенить главное – рассказ о Семени Ветра. Но спустя три дня после вашей встречи было уже бесполезно взывать к ее послушанию. Глупая девочка уже не слышала моего голоса. У марионетки из плоти и крови нашлись занятия поинтересней – она просто захлебнулась твоими поцелуями…

– Ты несправедлив к ней, Торвент. Когда люди Ганфалы окружили наше жилище, именно Тайен удержала меня от того, чтобы обменять наши жизни на Семя Ветра. Только благодаря ее сакральному знанию, вложенному в нее силой твоей магии, мы смогли одолеть Слепца. Она, но не я, знала заклинание, способное воззвать к жизни силу Семени Ветра.

– Но все это произошло слишком поздно! Теперь тебе, Герфегест, надеюсь, ясен смысл моей первой фразы? Я действительно сделал все, чтобы этот наш разговор не состоялся.

– Я понимаю, Торвент. Вначале ты сделал Тайен, чтобы она говорила со мной твоими устами, избавив тебя от этой необходимости. Затем ты путал следы, сбежав из Рема на судне контрабандистов…

– Насчет Тайен верно. Насчет контрабандистов – нет. Если бы я хотел сделать так, чтобы ты не нашел меня, все твои попытки отыскать меня были бы тщетными. Во время бегства из Рема я всего лишь спасал свою шкуру и страховал себя от встречи со Стагевдом.

Герфегест снова задумался. Осмыслить все сказанное Торвентом было невозможно. С другой стороны, ветры судьбы столь переменчивы! Если он не выяснит сейчас, вот именно сейчас все, что хочет, ему, возможно, уже не будет предоставлено второго шанса на любопытство.