Семья волшебников. Том 2
Шрифт:
— Сейчас я сражу тебя и покончу с Тысячелетием Мрака! — провозгласила Астрид.
— Да ты ж его сама и начала! — запротестовал Копченый.
— И закончу! И буду хорошая! А всем скажу, что это ты начал!
— Тебе… никто… не поверит!.. — отбивался Копченый. — Потому что ты… изрыгаешь… чушь!
— Тебе конец… смертный! — прищурилась Астрид.
— Эльфы… бессмертны!.. Как и наша… воля к борьбе!..
Рядом приземлился папа, и два легендарных героя на секундочку снова стали просто Астрид и Копченым, а пожары временно стихли, Ледник отступил. Папа, снимая со штанин репьи, зачем-то
— Астрид, ты маму не видела?
— Не…
— Точно?.. Может, она домой заходила?.. Друлион, ты не видел?
— Нет, мэтр Дегатти.
— Да тля… как?..
Папа унесся обратно в небо, Астрид с Копченым переглянулись — и снова похолодало, снова начались пожарища среди снегов, снова палки стали космической мощи мечами, снова где-то вдали захохотал Таштарагис.
Вероника смотрела на эту легендарную битву Добра и Астрид, болтала ногами, ела помидорки с солью и училась считать до ста под взглядами Бухнака и Пырялки. После двадцати числа шли в основном простые, укладывающиеся в стройную систему, но время от времени среди них попадались особые, которые назывались по-своему. Борн, аллеборн, севига, тритасевига… это все надо было просто запомнить, а до и после них опять шли нормальные «два-десять и пять», «два-десять и восемь»…
Но Вероника постепенно продвигалась. Самым трудным было выучить, как пишутся цифры, научиться правильно ставить черточки и точки, а это она уже сделала.
— Девяносто пять, друтталиборн, девяносто семь, девяносто восемь, девяносто девять, сто, — наконец досчитала без единой запинки девочка. — Я все, можно я теперь книжку почитаю?
Она хотела знать, выберется ли Монго из-под камня. Поможет ли ему святой мудрец?
— Нет, нельзя, — отдуваясь, сказала Астрид, пока Копченый накладывал на ушиб эльфийскую примочку из ромашек с медом. — Ты у меня рыдать будешь от арифметики, ежевичина. Вот тебе десять примеров, пока все не решишь, никуда не уйдешь.
Она достала заранее приготовленную старую тетрадку в кружочек, еще в первом классе политую ее, Астрид, потом и слезами, и принялась выписывать из нее примеры. Простенькие, для самых начинающих — два плюс три, семь минус два, восемь плюс один…
Но Копченый уже заканчивал исцеляться, он вот-вот уже снова схватит палку и нанесет Астрид Кровавой предательский удар в спину, так что десятый пример она случайно списала с соседней странички, где были уже посложнее.
И Вероника, дойдя до него, очень растерялась.
— Сорок семь плюс двадцать четыре… — пробормотала девочка.
Складывать и вычитать она пока что умела только самым простым способом — на пальчиках. Загибала два пальца, потом еще три, и считала, сколько получается. Ее этому мама научила, и Вероника очень гордилась, как быстро и легко она складывает и вычитает.
Но у нее только десять пальцев. Вероника растерянно на них смотрела и не понимала, что делать с такими большими цифрами.
— Сорок семь плюс двадцать четыре… — написала она еще раз, как будто от этого что-то могло измениться. — Ам… М-м… но… значит… четыре раза по десять… и два раза по десять… значит, шесть раз по десять?.. ага… Шесть раз по десять, а там еще семь и четыре… и это я знаю, это одиннадцать… один раз по десять и один… и шесть раз по десять… но это же разное… и что мне с этим делать?..
Вероника сидела, смотрела на исписанный цифрами листочек и ничего не понимала. Астрид дала слишком сложный пример. А пока Вероника его не решит, она никуда не уйдет. Ей придется сидеть здесь, на этом стуле, пока она не решит пример или не умрет с голоду, потому что помидорки кончились, и апельсин тоже кончился… а, вот варенье и хлеб, Вероника их не замечала, а они тут, стоят на столике…
— Эх… — тяжко вздохнула она. — Я не знаю… я маленькая…
Бухнак уснул, а будить котов — тяжкое преступление, за которое сажают в Карцерику, это Веронике Снежок объяснил. Пырялка говорить не умеет. Матти летает где-то. Друлиона прижала к дереву Астрид и требует сдаваться, а он не сдается.
Никто не поможет.
— Сколько будет сорок семь плюс двадцать четыре?! — в отчаянии воззвала Вероника.
— СЕМЬДЕСЯТ ОДИН! — раздался благодатный голос с небес.
— Спасибо! — поблагодарила Вероника, записывая ответ.
— Кто это сказал?! — заметалась Астрид. — Кто это сказал?!
Она бросила палку и Копченого, прикрыла Веронику крыльями и с угрозой выкрикнула:
— Не подсказывай ей, пусть сама! Свет делает слабее!.. и тупее!..
От избытка чувств она швырнула в небо камень. Направленный Совершенной Меткостью, улетел он высоко, но все равно потом упал обратно… прямо Астрид в лоб.
— А-а-а-а-а!!! — взвыла от боли девочка.
Она же уворачивалась!
Копченый не сдержался и залился смехом. Астрид, у которой на глазах выступили слезы, врезала ему в плечо, а Копченый ее толкнул. От этого Астрид разозлилась еще сильнее, и весь ее гнев перешел с богов на глупого наглого эльфа.
Вероника не обращала внимания на драку. Она ела хлеб с вареньем и читала книжку. Пример ведь решен. Она все сделала.
Когда мама с папой наконец вернулись с прогулки, Астрид и Копченый мутузили друг друга в пыли. Папа дернул за ноги Копченого, мама оттащила брыкающуюся и кусающуюся Астрид.
— Эй-эй-эй!.. — выкрикнул папа. — Остыли оба!..
— Да она бешеная! — пожаловался Друлион. — Я пошел!
— А ну стоять!.. — рявкнула Астрид. — Ты же с ночевкой пришел! Мама, пусти!..
— Нет! — отрезала мама. — Пусть идет.
Друлион отряхнулся и пошел.
— Пусти-и-и!.. — взвыла Астрид.
Ее отпустили, только когда Друлион уже вышел за ворота, и она сразу же метнулась следом. Лахджа хотела остановить дочь, но Майно помотал головой. Пусть бежит, не в цепях же ее держать.
Но Астрид не напала на одноклассника. Она просто догнала его и недовольно что-то забубнила, пряча глаза. Друлион слушал сначала сердито, потом утер кровь под носом, смачно сплюнул и пошел обратно.
— Па, скажи Снежку, чтоб Копче… Друлиона вылечил, — угрюмо попросила Астрид. — А то его больше ко мне не пустят, если он побитый вернется.
— Я бы уж точно не пустила, — согласилась мама. — Ты извинилась?
— Да!
Лахджа закатила глаза. Что за дочь у нее растет? Такой был милый ребенок, а теперь столько агрессии в ней, злобности… переходный возраст, что ли? Вроде рано, ей еще и девяти нет.