Семья Зитаров. Том 1
Шрифт:
Уходя, он забаррикадировал проход до самого потолка, и беглец остался один в кромешной тьме, наедине со своими заботами и судовыми крысами, которые с писком возились в углах.
Матисон зашел к Зирдзиню.
— Сделано, — значительно произнес он. — Все в порядке, можно ложиться спать.
— Что в порядке? — спросил вахтенный матрос, оценивая взглядом, сколько глотков водки осталось еще в бутылке.
— Белье выстирано, — не растерялся Матисон. Кок вышел с ним на палубу.
— У него что-нибудь было с собой? — тихо спросил он.
— Нет, только вот такой маленький чемоданчик.
— Маленький чемоданчик, — задумчиво повторил Зирдзинь. Его глаза радостно вспыхнули. — Да, Матисон, значит, все в порядке. Можно ложиться спать.
4
И вот «Таганрог» снова в пути. Ингус Зитар считал дни и вахты, остающиеся до Манчестера, — на этот раз они прямым курсом шли туда. До осени предвиделось несколько рейсов между Архангельском и этим крупным центром текстильной промышленности.
На дне бункера за кучами угля сидел тайный пассажир, о присутствии которого знали только два человека. Один раз в сутки, по ночам, Зирдзинь наполнял корзинку едой и Матисон относил ее беглецу. Они устроили все так ловко, что никто ничего не замечал. К юнге Зирдзинь теперь относился гораздо лучше, чем прежде. Кухонную посуду кок мыл сам, а по вечерам отпускал мальчика в кубрик кочегаров поболтать с земляками и не сердился, если тот там задерживался дольше, чем полагается. Иногда по вечерам Зирдзинь сам спускался в междупалубное пространство за углем. Матросы решили, что на кока повлияла угроза Самойлова и он боится побоев.
Однажды ночью, когда юнга уже спал, а трюмный Матисон высыпал в море золу, Зирдзинь наполнил едой корзинку и спустился в бункер к «зайцу». Не боясь запачкать свой костюм цвета хаки, он пробрался в тайник и зажег карманный фонарик. Пассажир спал на старых крышках люков, подложив под голову маленький чемодан. Он сразу проснулся и сел, инстинктивно прижимая к себе чемодан.
— Не бойтесь, это я, — шепнул кок. — Принес вам ужин.
— О, благодарю, еще не съедено то, что раньше принесли… — успокоенно улыбнулся «заяц»,
За шесть дней, проведенных в бункере, у него отросла борода и лицо стало совершенно черным от угольной пыли, так что Зирдзинь лишь по голосу узнавал в нем прежнего элегантного господина.
— Я думал, что пришли обыскивать. Сегодня сюда спускался человек. Осмотрел все уголки.
— Я знаю, — произнес Зирдзинь. — Это был механик Иванов. Он обмеряет уголь и подсчитывает, надолго ли его хватит.
— А если не хватит?
— Ничего. На пароходе еще много темных углов. А теперь давайте поужинаем. Этого вы, наверно, не ожидали? — Зирдзинь вытащил из корзины бутылку коньяку.
— Мартель [68]? — глаза незнакомца загорелись огоньком знатока.
— Да, это у меня осталось от прежних времен. Сегодня мой день рождения, и я хочу его отметить. Не позабыл и вас. Дайте-ка чемодан, он нам послужит столом.
Незнакомец вздрогнул, нехотя подвинул чемодан на середину крышки и сам подсел поближе к нему.
— Что у вас там? — равнодушно кивнул кок в сторону чемодана, откупоривая бутылку.
— Бумаги разные, документы.
— Так, так. Ну, меня это не касается. Я ведь не спрашиваю, как вас зовут, значит, и до остального мне дела нет. Я вас везу и кормлю, вы мне за это хорошо платите — и баста Я не любопытен. Пейте, господин.
Незнакомец отпил изрядный глоток.
— Жаль, что нет еще чашечки крепкого кофе, — улыбнулся он, протягивая бутылку Зирдзиню. — Что поделаешь, не в ресторане. Иногда так даже интереснее.
— Цсс… — прислушался Зирдзинь. — Кажется, кто-то ходит.
— Это крысы, — пояснил незнакомец. — Они каждую ночь посещают меня. Видите эту дыру в брюках — это они прогрызли прошлой ночью. Наверно, обозлились, что я им ничего не оставил от ужина.
— Пейте, пейте… — угощал кок. — Я вам достану крысоловку.
— О, этот коньяк вливает в тело замечательную бодрость, — удовлетворенно произнес беглец, вторично прикладываясь к горлышку бутылки. — От такого сидения, будто курица на яйцах, совсем одеревенеешь. Скажите, нам еще долго быть в пути?
— Недели полторы. Вам надо постараться сойти с парохода уже в Ливерпуле, когда мы остановимся у начала канала. Там легче, чем в доках.
— Разумеется, я это сделаю в Ливерпуле. Но почему вы не попробуете этот божественный напиток?
— Я, господин, сегодня уже достаточно пил. Пейте на здоровье. А я посижу и поболтаю с вами, пока вы не выпьете бутылку. Как вам нравится бифштекс? Не слишком жесткий?
— Нет, он великолепен. Вы достойны всяческих похвал. Если мне когда-нибудь опять потребуется повар; я с удовольствием приму вас к себе на службу.
Побуждаемый Зирдзинем, незнакомец продолжал прикладываться к бутылке, и вскоре она опустела. Вполне естественно, что ровно на столько, на сколько понижался уровень содержимого бутылки, повышалось настроение незнакомца — он становился энергичнее, смелее и хвастливее, как и все выпившие.
— Всяко пришлось пожить, — начал он. — Спросите в Петрограде в больших гостиницах, там вам любой расскажет. Такие кутежи, такие попойки… Как, бывало, начнешь — так на целую неделю.
— Вы, вероятно, хорошо зарабатывали?
— Зарабатывал? Я имел тысячи, десятки тысяч; столько, сколько мне была нужно и сколько я хотел. В моем распоряжении находились банки и магазины, наличные деньги и самые дорогие товары. Нужны только смелость, желание и, конечно, некоторая ловкость. Как, например, тогда, с векселем графа Давыдова… кхе, хорош коньяк, в самом деле хорош. Я кое-что понимаю в марочных винах.