Семья Зитаров. Том 1
Шрифт:
31 октября 1918 года капитулировала Турция. Вскоре окончилась и война вообще. Сообщение о перемирии «Саутэрн Принс» получил на море, посреди Атлантики. Но пароход, тем не менее, не имел права изменить курс и спешить на север, как этого желал штурман Зитар. Груз следовало доставить в Палестину, затем разгрузить пароход и терпеливо ожидать приказаний военно-транспортного ведомства. Лишь в начале декабря «Саутэрн Принс» получил распоряжение компании вернуться в Англию и приступить к ремонту.
На рождество, только на целый год позже, чем обещал, вернулся Ингус в Манчестер. Он скопил тысячу фунтов стерлингов, выполнив обещание, данное девушке. За опоздание же пусть отвечает военное командование, завоеванная Месопотамия и оккупированные Дарданеллы.
Глава восьмая
1
Сухой док, где должен был ремонтироваться «Саутэрн Принс», был занят, поэтому пароходу пришлось швартоваться в одном из отдаленных уголков порта. Как только были выполнены все формальности с таможенным надзором и портовыми чиновниками, на пароход хлынули разные услужливые люди: торговцы, агенты по продаже всяких нужных и ненужных товаров, сборщики белья из прачечных, сапожники, портные с образцами тканей, посыльный от христианской миссии для моряков [71]с приглашением на елку и несколько инвалидов войны. Все они расхваливали свои товары или заслуги, пока первый штурман Яновский, рассвирепев, не прогнал их на берег.
— Никого больше не пускать без моего ведома! — приказал он вахтенному матросу. — Настоящие акулы. Знают, что у ребят деньги водятся, вот и кружатся возле них.
Вскоре после того как последовало это грозное распоряжение, вахтенному матросу пришлось прогнать молодого человека, пытавшегося проникнуть на пароход. Он уже поднялся до половины сходней, когда его заметили и велели убираться прочь. Молодой человек, который был не кто иной, как Волдис Гандрис, пожал плечами и сошел обратно на берег. Оттуда он начал дипломатические переговоры с ревностным караульным.
— Второй штурман на судне? — спросил он.
— Да, и первый тоже, и даже капитан, — вызывающе заявил матрос.
— Мне нужно повидать второго штурмана, — продолжал Волдис. — Будьте так любезны, вызовите его.
— Что вам нужно от второго штурмана?
— Это не ваше дело, — резко ответил Волдис. — С каких это пор на судах появились такие любопытные и неотесанные матросы?
— С тех пор как всякие проходимцы стали лезть на палубу, — не остался в долгу матрос.
Неизвестно, на сколько затянулось бы это состязание в красноречии, если бы на палубу не вышел Яновский. Он сразу узнал бывшего школьного товарища, о котором Ингус в последнее время часто говорил, и радостно приветствовал его.
— Поднимайся наверх, господин капитан, и перестань ругаться с моими ребятами.
— Ты поставил у сходен настоящего цербера. Что вы там везете — алмазы или золото?
— Нет, только сов и обезьян! — рассмеялся Яновский.
— Где Ингус? Неужели успел удрать на берег?
— Нет, но готовится вовсю… — Яновский с комическим любопытством осматривал Волдиса с головы до ног. — Надо посмотреть, что из себя представляет человек, полтора года плававший капитаном. Гм… Этой профессии присуща одна особенность, которой не может избегнуть даже самый ловкий из нас. И тебя она коснулась.
— А именно?
— Взгляни на свое 6рюхко, — сказал Яновский. — Много ли времени прошло — всего полтора года, а уже чувствуется.
Волдис действительно заметно округлился.
— Это особенность профессии, — пошутил он. — Молодым еще кое-как разрешается занимать эту должность, но худощавым быть не годится — ребята уважать не станут.
— Почему ты не пустил золотую цепь по животу? — продолжал Яновский, провожая Волдиса в каюту Ингуса. — Посмотрел бы ты у нашего. Настоящий трос.
— Устаревшая мода…
Ингус и обрадовался, и обеспокоился, увидев Волдиса. Приятно было после полуторагодовой разлуки встретить лучшего друга, но только не теперь, когда он готовился пойти к Мод. Нечего было и надеяться на скорый уход Волдиса, а уйти первым неудобно.
Но Волдис оказался достаточно деликатным, чтобы понять причину беспокойства Ингуса. Он сразу спросил, не собирается ли тот сегодня вечером куда-нибудь пойти.
— Честно говоря, собирался, но я не предвидел такого гостя, так что все можно отложить, — ответил Ингус.
— Совершенно напрасно, — возразил Волдис. — Я пробуду все праздники в порту, и у нас еще хватит времени поболтать обо всем. Когда тебе нужно быть на берегу?
— Я собирался к семи.
— Следовательно, в нашем распоряжении больше получаса. Ну, на первый раз достаточно. Поговорим о делах. Ты что-нибудь знаешь о своих домашних?
— Абсолютно ничего. Больше года не имею от них ни одного письма. Теперь и я перестал писать.
— И не стоит. Там некому отвечать.
— Вот как? Тебе что-нибудь известно?
— Да. Видишь ли, ты, может быть, помнишь, у меня была кое-какая переписка с твоими родными. В один прекрасный день мне перестали отвечать, так же, как и тебе. Я подождал некоторое время, пока там утвердятся оккупационные власти, и написал опять. Ответа не получил. Еще написал, но результат все тот же. Потом я узнал, что некоторые наши земляки все же получают письма из дому, и стал думать, почему мне не отвечают. Наконец сообразил, что отвечать некому, — ведь очень многие уехали в Россию и скитаются неизвестно где. Почему бы и твоим родным не поступить так же?
— Ты думаешь, что их уже нет в Зитарах?
— Я это точно знаю. Недавно посылал заказное письмо в адрес твоего волостного правления и через месяц получил ответ. Семья Зитаров еще до прихода немцев уехала на север Видземе и, по полученным позднее сведениям, осенью 1917 года отправилась в отдаленные губернии России.
— А как же дом? Кто там теперь хозяйничает?
— Этим я не интересовался, и потому мне ничего не сообщили. Скорее всего, он разорен и пустует, так же, как и многие другие.