Семья Зитаров. Том 2
Шрифт:
— Старина, не дашь ли несколько латов взаймы?
И опять целая неделя тяжелой работы, мокрая одежда, саднящие руки, мужественное обещание никогда больше не пить и не играть на деньги и ребяческая уступчивость старым слабостям, как только в кармане вновь появляются деньги.
О том, чтобы спать в такие ночи, нечего было и думать, и приходилось томиться и слушать бессмысленную галиматью, пьяные бредни и дикие выкрики игроков.
— Схожу в лес, посмотрю — не найду ли рукоятку для багра, — сказал Янка, поужинав.
Это была только уловка. Янка и не думал идти в
— Жить страшно трудно, — говорил он себе порою. Но минутой позже признавал, что жизнь все-таки дьявольски прекрасна и каждый миг, в который ты дышишь, видишь, чувствуешь, — целое богатство, больше, чем горы золота и самая огромная слава. Может быть, он был болен, подобно многим людям, которых в это время года мучило странное беспокойство? Возможно, причиной его волнения была большая, беспредельная свобода. Освободившись от всех уз, связывавших его с определенными людьми, нарушив все обещания, данные себе или другим, он оставался одиноким. И вдруг испугался этого одиночества. Он чувствовал себя, как корабль без руля, несущийся по воле течения и ветра.
Ему было двадцать три года. Думая об Айе, он чувствовал неукротимое желание покорить ее. Янка не замечал, что Айя сама соблазняет его, заманивает и что он похож на одурманенную птицу, которая, отзываясь на свист охотника, приближается к опасному месту. Нет, он воображал, что он сам охотник и умно, решительно преследует избегающее его существо; если он настигнет ее, то приобретет многое, но сам ничего не потеряет. Да и что вообще он мог потерять? Не было у него надежд, которые он лелеял бы, и нечего больше ждать. Он никогда не будет ничем другим, как только рабочим, ничего в жизни не достигнет. А для такого Айя была слишком хороша. Марта Ремесис учится в университете и скоро уйдет очень далеко, так что до нее не долетит и простой привет. О Лауре он в тот раз не подумал — она вышла замуж и потеряна для него.
Возвратись к себе, Янка остановился во дворе. В комнате рабочих горела лампа. На столе стояли бутылки, тарелка с нарезанными огурцами, куски колбасы, слышалась косноязычная речь…
— Шесть латов в банке! Дели скорее!
Янка долго вытирал ноги в кухне. На другом конце дома царила тишина — там уже, вероятно, спали. Янка подошел к каморке Айи и тихо, нерешительно нажал ручку. Дверь оказалась закрытой на задвижку. Тогда он постучал.
— Кто там? — отозвалась Айя.
— Я, Янка, — тихо ответил он. — Ты еще не спишь?
— Подожди чуточку, я… сейчас оденусь.
Немного
— Куда ты сегодня вечером пропал?
— Ходил гулять. Чудный вечер, Айя…
Он подошел к окну и остановился.
— Твои товарищи гуляют, — сказала Айя. — Ты не пойдешь к ним?
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
— Нет, что ты. Сегодня не дают уснуть — шатаются тут всякие. Мне пришлось закрыть дверь на задвижку.
— А я все-таки вломился, — улыбнулся Янка.
— Ты… — он чувствовал, что она улыбается. — Тебя нечего бояться, ты знакомый.
— А если сейчас кто-нибудь войдет?
— Почему ты не закрыл дверь на задвижку?
Янка вернулся и запер дверь.
— А если кто-нибудь услышит, что мы здесь разговариваем? — заметил он снова.
— Можно говорить тише. Мы услышим, если в кухне кто-нибудь будет ходить.
— Но тогда мы сами не услышим друг друга.
— Садись ближе.
Он присел на край кровати, отыскал руку Айи и некоторое время молча играл ее пальцами. Чтобы ему было удобнее сидеть, Айя отодвинулась к стене.
— Айя… — заговорил он немного погодя. Но в горле словно что-то застряло, и ему пришлось откашляться. — Мне не хочется идти к товарищам.
— Ну не ходи. Завтра воскресенье, мы можем поболтать подольше.
Он наклонился и поцеловал Айю. Никакой болтовни не получилось. Не было и борьбы, и Айя не сказала «нет». Ведь он был красивый парень и ее первый возлюбленный…
В воскресенье утром, когда они проснулись, в кухне уже были люди, и Янке пришлось уйти через окно. Впоследствии он часто так делал: входил в двери, а выходил через окно, будто никто так и не знал, что он ночью был здесь. Айя только улыбалась его предосторожности. Ей она казалась излишней: что там скрывать, когда все и так понимали, что происходит? И вообще нужно ли это скрывать?
Так продолжалось всю неделю. Наконец, лес был сплавлен, и Янке в Упличах больше нечего было делать. Опять набросил он за плечо вещевой мешок и вместе с товарищами отправился дальше. В последний вечер Айе удалось уговорить его зайти на хозяйскую половину и поближе познакомиться с ее родственниками. Янка не понимал, зачем это нужно. Хозяева были простыми, сердечными людьми, но безразличными Янке. Почему ему следовало сдружиться с ними, рассказывать о своей семье и, в конце концов, обещать, что он навестит их в троицу? Конечно, это было очень приятно, что ему одному из всех сплавщиков оказали такое внимание. Но какое это имеет значение? Исключительное положение, в которое его поставили любезные хозяева, заставило его кое о чем задуматься. Янка обеспокоился, когда почувствовал, что ему что-то угрожает, от чего можно избавиться, только сделав решительный шаг. Но сделать этот шаг мешало ему тихое присутствие Айи и бесконечное ее доверие. Ни слова не говоря, она, светло улыбаясь, давала понять, что полагается на него и на что-то надеется. И ему было жаль обмануть эти надежды, разрушить доверие Айи и показать себя хуже, чем она считала его.