Семья. Измена. Развод
Шрифт:
— Тебе лучше остаться сегодня, — выпаливаю, думая в первую очередь о сыне.
Князев притормаживает. Получается это резко, поэтому я влетаю ему в спину и тут же отшатываюсь.
— Попробуй сам с ним поговорить. Объяснить. Я уверена, что он только этого и ждет. Он тебя любит и…
— Хрень какая-то, — Миша морщится.
Только сейчас осознаю, что мы снова стоим на крыльце. Слишком близко друг к другу.
Неловко передергиваю плечами, прижимая ладони к стене за своей спиной. Князев все еще стоит
Смотрю себе под ноги, изо всех сил пытаясь подобрать слова. Хоть что-то сказать сейчас нужно, только вот снова оправдываться я не хочу. Устала. Устала чувствовать себя виноватой за все эти годы.
Ловлю Мишин взгляд. Переминаюсь с ноги на ногу.
— Что с коленом? — снова задает этот дурацкий и никому сейчас не нужный вопрос.
— Упала. Все в порядке.
Миша упирается ладонью в стену над моей головой. Нависает.
Запрокидываю лицо, чтобы видеть его глаза.
— Тебе нужно быть аккуратней, — произносит без тени бушующей в нем минуты назад злости.
— Знаю.
Не успеваю дотронуться до своего живота, а Мишина рука уже его касается.
Вздрагиваю, потому что не ожидала. Да и не хотела, в общем-то, наверное. Что мы делаем вообще? У нас там ребенок беснуется. Он сейчас в таком раздрае. Ему больно и плохо. Но я все равно почему-то и шага в сторону сделать не могу. Словно приросла к этому чертовому месту.
— Когда можно будет узнать пол?
— Уже можно, — сжимаю пальцы в кулак. — Я думала устроить гендер-пати маленькую. Марку тоже интересно, кто там, мальчик или девочка…
Я до последнего боялась говорить сыну про то, что скоро у него будет братик или сестричка. Завела тему издалека. Хотел бы он вообще или нет…
Оказалось, хотел. Сестру. Мы с ним очень спокойно поговорили. Он воспринял новость позитивно. Теперь постоянно спрашивает, кто в животе…
— Да, он мне сегодня говорил.
Миша убирает руку с моего живота, и я заметно расслабляюсь.
Знаю ли я, что такое забота мужа во время беременности? На удивление, со всем своим бэкграундом — да. Знаю. Когда я носила Марка, мы с Мишей полноценной семьей не были, но он очень спокойно выполнял все мои капризы. Сейчас в этом плане ничего не изменилось. Я знаю, что могу позвонить ему ночью и как ни в чем не бывало сообщить, что хочу луну с неба.
К своим детям Миша всегда относился и относится так, как это и должен делать отец. Тут даже ни единой претензии быть не может.
— Он уже всем сообщил, думаю.
Улыбаюсь, а когда хочу отойти в сторону, задеваю Мишино предплечье.
— Прости. Мне жарко.
Князев делает шаг назад, не отрывая взгляда от моего лица.
— Попробуй с ним поговорить еще раз. Я уверена, он этого хочет. Нам нужно как-то выходить из этой ситуации. Скажи, что останешься сегодня, — отвожу взгляд.
Понимаю,
— Почему ты хотела развод?
— Ты знаешь.
— Ты устала так жить, я помню. Но сейчас пытаешься балансировать и вернуть Марку все ровно так, как было. Поэтому я снова задаю тебе тот же самый вопрос: зачем тебе был нужен развод? Для себя ты жить по-прежнему не хочешь.
— Это неправда. Я просто люблю своего сына и не хочу, чтобы он страдал…
— Наш развод априори для него страдания.
— Чего ты сейчас от меня хочешь, Миша? Что я должна сказать, по-твоему?
— Если решила выбирать себя, — шепчет мне на ухо, снова запретно приблизившись, — следуй этому желанию до конца. Марк должен привыкнуть к тому, что все по-другому теперь. Всегда быть хорошей не получится.
— Только вот нехорошим он считает сейчас тебя, — неосознанно его поддеваю и тут же закрываю рот.
— Кусаться у тебя всегда выходило гораздо лучше, чем решать проблемы.
Хочется взвизгнуть и в сотый раз повторить, что все проблемы в моей жизни только из-за него, но я молчу.
— Но крайнего ты снова нашла, — Миша продолжает топить меня словами, а его губы задевают мою щеку. — Марк по твоему многолетнему примеру сейчас делает то же самое.
— Нет, — качаю головой. — Хватит все это говорить.
— Что именно?
Его губы теперь уже предельно четко касаются моего виска. Он целует меня в висок, а потом в скулу, зажимая в угол на террасе.
Хотя «зажимает» громко сказано, я не особо сопротивляюсь.
— Я ужасный человек и такая же мать, в курсе. Не стоит напоминать это каждый раз…
— Я разве тебе говорил что-то подобное сейчас?
Мишина ладонь проскальзывает мне под поясницу, а его дыхание щекочет кожу на шее.
— Отстань. Уходи, — качаю головой, чтобы стряхнуть с себя морок, в который он меня погружает своими прикосновениями.
Они ненавистные. Обжигающие. Но при всем при этом какие-то… Успокаивающие.
— Ты сама предложила остаться минуту назад.
— Я погорячилась. Я сама поговорю с Марком. Объясню все.
— Поговоришь.
Чувствую в его голосе улыбку. Поднимаю взгляд. Князев действительно улыбается, а мне врезать ему хочется. Что за гадкие эксперименты он сейчас на мне ставит?
— Ты просто… Ты...
Задыхаюсь от своего возмущения, но Миша не реагирует. Ему словно плевать, что я сейчас взорвусь от негодования.
— Урод. Я помню, — кивает, а сам в это время берет меня за руку. — Реши уже, наконец, какую стратегию выбираешь.
— Он же твой сын, как ты можешь быть таким бессердечным? Он страдает сейчас.