Семья
Шрифт:
И никто не вмешивался. Ни один английский маг не пришёл на помощь своему премьер-министру. Возможно, им было просто-напросто запрещено это делать. Может, это было как-то связано с Железной короной, и её следовало добыть в поединке один на один.
Мы все, затаив дыхание, наблюдали за необычным противостоянием двух бывших друзей, но через некоторое время я обратил внимание, что все англичане засуетились и принялись смотреть в сторону разрушенной арки. Разумеется, я тоже сразу же посмотрел туда. И сразу понял причину суеты англичан.
Моему взору предстал объятый красным сиянием
Знакомый танец — плавный, и при этом довольно быстрый, завораживающий. Знакомый посох — то ли из чёрного отполированного дерева, то ли из металла. Знакомый большой прозрачный кристалл в его навершии. И в этом кристалле билось и пульсировало его маленькое красное «сердце».
Я уже видел это всё в Восточном во время спасения ребят. Князь Воронцов двигался прямо на Эджертона, по пути направляя свой посох на других англичан и выпуская в них красные ослепляющие лучи из кристалла. Те враги, что были посильнее, отбивались, закрываясь защитой и падая на землю; тем, кто был слаб, луч пробивал грудь, и они замирали, а через несколько секунд охваченные красным свечением начинали биться в конвульсиях и падали на землю. Без сил и Искры. И больше уже не шевелились.
За председателем дворянского собрания Москвы шли другие наши боевые маги, вся та армия, что Воронцов и Каменский сумели собрать за отведённое им небольшое время. И собрали они не так уж и мало народу. Двор почти заполнился, а наши боевые маги всё прибывали и прибывали.
Часть англичан бросилась на наших магов, а часть к Эджертону, чтобы защитить своего лидера. За те секунды, что я отвлёкся на Воронцова и его завораживающий танец, император и герцог отпустили друг друга, поднялись и стояли, восстанавливая силы, готовые снова вступить в поединок. Однако было понятно, что возможности драться один на один у них больше не будет. По крайней мере, по Воронцову было заметно, что он направляется прямо к Эджертону.
— Ну вот теперь и мы можем выйти, пока всё сладкое не съели, — объявила нам повеселевшая бабушка, после чего обратилась персонально к Дьянишу. — Возьми дюжину сильных ребят и охраняйте источник!
— Слушаюсь, Ваша Светлость! — ответил эльф и тут же принялся набирать ту самую дюжину.
— Убирай купол! — приказала княгиня Белозерская Тойво, а сама начала готовиться к бою.
Бабушка прикрыла глаза и негромко начитала какое-то заклинание. Некоторое время ничего не происходило, а затем княгиня Белозерская покрылась сверкающей ледяной бронёй и немного увеличилась в размерах, а в руках у неё появился блестящий ледяной меч, напоминающий формой японскую катану. Бабушка превратилась в белоснежного рыцаря с горящими синими глазами. Выглядело это более чем эффектно.
Пока Тойво убирал купол, я сбегал к источнику и положил у его основания шапку Мономаха. Надевать её я не рискнул и оставил под защитой Дьяниша. Когда вернулся к бабушке, купол исчез.
К этому времени во дворе шло самое настоящее побоище, и наши эльфы с огромным желанием к нему присоединились. Но к моему большому удивлению, никто так и не рискнул вмешаться в поединок
Два бывших товарища уже восстановили силы и были готовы продолжать бой. Они стояли друг напротив друга, готовые в любую секунду снова сойтись в поединке. Каждый наложил на себя защиту, покрылся бронёй и был готов идти до конца. И никто не взял на себя смелость им мешать. Никто, кроме бабушки.
— Вилли, отдай мне его! — крикнула она, вставая между немецким императором и англичанином. — Я должна сама оторвать ему голову!
— Сначала мы должны его допросить! — ответил Вильгельм. — Потом оторвёшь!
Немецкая расчётливость и хладнокровие поражали. Бабушка не стала спорить с императором, и они с двух сторон начали обходить Эджертона. Тот принялся спешно начитывать какое-то заклятие и начал покрывался алмазной бронёй — в этот раз очень быстро и совсем уж толстой. Мне даже было трудно представить, как в такой массивной броне вообще можно передвигаться и уж тем более драться.
Буквально через полминуты англичанин стал похож на трёхметровую алмазную скульптуру, точнее, на заготовку под неё. В сверкающей глыбе уже слабо угадывались человеческие очертания. Мне стало интересно, чем это всё в итоге закончится, а вот бабушка ждать не стала — она подошла к Эджретону и ударила по алмазной глыбе своей ледяной катаной.
И глыба… рассыпалась. Сразу же, с одного удара. Тысячи маленьких бриллиантов разлетелись по брусчатке, а на месте, где стоял Эджертон, среди алмазных осколков лежали одежда герцога и его посох.
— Это всё, что от него осталось? — с удивлением спросил я, глядя на чёрный шёлковый костюм с блестящими хрустальными пуговицами.
— Ушёл зараза, — негромко произнесла бабушка и добавила на карельском выражение, которое я прежде не слышал, но о примерном значении которого догадался.
Герцог Эджертон рухнул на пол своего кабинета. Он был полностью обнажённым, лишь Великий артефакт на толстой платиновой цепи болтался у него на шее. Портал последней надежды, который открыл Кохинур, позволял переносить только сам артефакт и его владельца.
Некоторое время герцог лежал на полу, приходя в себя. Затем он поднялся, растерянно оглядел себя, будто не веря в произошедшее, а потом взвыл. Не закричал, не застонал, а именно взвыл, словно волк или дикий пёс, упустивший добычу.
Эджертон был уверен, что мог победить. Должен был победить. Ведь он никогда до этого не проигрывал. Но в этот раз не хватило совсем чуть-чуть, совсем немного не повезло. А ведь всё складывалось более чем удачно, и на этот штурм он поставил всё. Но не вышло. Не получилось.
Злость, досада и невероятное разочарование разрывали герцога изнутри, ему нужно было избавиться от этих ощущений или хотя бы ослабить их, но он не знал, как это сделать. Взвыв ещё громче, Эджертон с размаху ударил кулаком по своему столу и разбил руку в кровь. Он даже услышал, как хрустнули сломанные кости, но ему было плевать на это.