Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда

Мессадье Жеральд

Маркиза озадаченно посмотрела на него, потом спросила:

— А вы не полагаете, что благоразумнее заключить мир с Пруссией?

— Это означало бы пойти на большой риск, мадам, вызвав недовольство двух серьезных союзников — Австрии и России.

Ответ успокоил маркизу ничуть не больше, чем предыдущий, даже наоборот. Она отошла, не сказав ни слова, оставив встревоженного Себастьяна, и присоединилась к группе, где выделялся какой-то высокопоставленный церковник. «Должно быть, это и есть Берни», — подумал Себастьян, на которого

обратились взгляды: все ожидали, что он подойдет к прелату, чтобы его представили. Это сделала маркиза. Себастьян наклонился, чтобы поцеловать руку, которую тот ему вяло протянул. А выпрямившись, поймал на себе напряженный взгляд принцессы Анхальт-Цербстской, который истолковал как немое предупреждение.

Ситуация в самом деле усложнялась: госпожа де Помпадур терпеть не могла Пруссию, но ее главный союзник пытался заключить с ней мир. Однако русский посланник обратился к герцогу Шуазелю, значит, между Берни и Шуазелем недавно возникло соперничество, и русский посланник был о нем осведомлен. Самого же короля, похоже, русская инициатива обрадовала. Что же возобладает во всем этом?

В галерее, ведущей в столовую, принцесса Анхальт-Цербстская оказалась рядом с графом и шепнула:

— Будьте осторожны. Вы ступили на зыбкую почву.

Она впервые раскрыла перед ним карты. Так что до конца ужина Себастьян ограничился самыми безобидными предметами, более всего распространяясь об искусстве выращивать жемчужины прекраснейшего блеска.

Он не мог рисковать своим выигрышем, идя ва-банк.

Закончив свой отчет, он поставил чашку на блюдце.

Баронесса Вестерхоф кивнула. Видимо, ее горничная поправилась: баронесса была теперь изящно облачена в голубое платье стального оттенка с бантами из серебряного атласа, что еще больше подчеркивало металл. Плечи баронессы укрывала подбитая горностаем накидка.

Итак, она кивнула:

— Берни уйдет. Вы правы. Для Франции было бы неосторожностью отказаться от двух столь ценных союзов, как с Австрией и Россией. Кроме того, это было бы всеобщей катастрофой, потому что тогда уже никто не уберегся бы от когтей Фридриха.

Она посмотрела на золотой треугольник, висящий на груди своего гостя, потом на звездчатый сапфир, украшавший его палец. Ее пристальный взгляд означал сначала, что она обратила на них внимание, но потом приобрел какое-то загадочное выражение, быть может сомнение.

— Сразу два символа?

— Два? — переспросил Себастьян, поскольку знал только об одном.

— Пламенеющая звезда в вашем перстне, — пояснила баронесса.

— Никогда не истолковывал ее таким образом. Это всего лишь тапробанский сапфир, и не я заключил в него звезду, — заметил он, стараясь, чтобы объяснение прозвучало шутливо.

Его старание результата не принесло. Баронесса оставалась озабоченной.

— Да что вас беспокоит? — спросил Себастьян наконец.

— Это только усложняет вашу задачу.

— Каким образом?

— Берни тоже масон. Даже великий магистр.

— Кардинал — масон? — воскликнул Себастьян.

— Мы во Франции, граф, а не в Испании, — ответила баронесса, пожав плечами. — Не сомневайтесь, Бель-Иль тоже один из Братьев. И я недалека от мысли, что внезапная любовь Берни к Пруссии внушена ему тем фактом, что Фридрих Второй — тоже масон и великий магистр.

Себастьян лишился дара речи. Ситуация в самом деле оказалась значительно более сложной, чем он себе представлял.

— И весь кружок друзей госпожи де Помпадур: Вольтер, Дидро, д'Аламбер. Каков ваш ранг в этом обществе?

— Простой каменщик.

— Вам не хватит веса, чтобы тягаться со столь могущественными особами — как по рангу, так и по известности. Вы даже рискуете впасть в немилость, если они шепнут о вас что-нибудь госпоже де Помпадур.

— Но вы же сами мне сказали, что маркиза ненавидит Пруссию?

— Пока портфелем министра иностранных дел владеет Берни, а не она. Принцесса Анхальт-Цербстская правильно поступила, посоветовав вам быть осторожнее.

Себастьян вздохнул с облегчением: он еще дешево отделался. Но потом вспомнил, что маркиза показалась ему весьма озабоченной, когда он наедине отсоветовал ей заигрывать с Пруссией.

— В любом случае, — заявила баронесса Вестерхоф, — решение за королем. Постарайтесь никогда, слышите, никогда не отталкивать его от себя. Вы поняли?

Себастьян кивнул.

Баронесса была его школьной учительницей.

Он достал из своего кармана рубин в виде кулона на цепочке, который купил в Индауре. Поднял его, чтобы он сверкнул на миг в двойном свете — дня и свечей, потом протянул его баронессе.

— Что это?

— Если позволите, мадам, это подарок.

Баронесса взяла драгоценность и рассмотрела, слегка улыбнувшись.

— Он великолепен. Но я не смогу… как бы это выразиться…

Она подыскивала слова.

— …Не смогу заслужить его, — заключила баронесса.

И она хотела вернуть камень Себастьяну.

— Подарки, мадам, это не вознаграждение.

Она опять улыбнулась, на этот раз с оттенком грусти.

— Вы выбрали камень цвета крови, граф. Я принимаю его, чтобы не обидеть вас. Но это вас он делает должником.

— Должен ли я добавить к нему другой, цвета надежды?

— Не будьте чересчур французом, — ответила она почти грубо.

Молчание длилось вплоть до того, как баронесса Вестерхоф проводила своего гостя к двери. Там она взяла его за руки и сказала вдруг потеплевшим голосом:

— Спасибо. Но не заблуждайтесь. Есть столько всего, чего вы не можете понять…

Он собирался ответить, но она покачала головой.

— Не говорите. Не говорите больше. Можно по-разному переносить вдовство. Убив своего мужа, я прежде всего прикончила свои мечты.