Сень
Шрифт:
Таня постоянно носилась между тремя новыми строящимися фармфабриками, своим головным институтом-лабораторией и двумя госпиталями — и везде «опаздывала». Хорошо еще Лаврентий Павлович ей усиленно помогал решать «бытовые вопросы», ведь все эти фабрики считались «предприятиями высшей степени секретности», так что и подбор персонала, и охрана отнимали очень много сил и времени. Но все же отнимали у Берии, а не у Тани, хотя и он, и она уже который месяц спали даже по четыре часа в сутки не каждый день. Но оба считали, что это оправданно: все же «бодрячок» сильно поддерживал жизнеспособность организмов. Организмы других людей,
А еще Тане удалось, наконец, синтезировать «регенерат-альфа»: препарат, замедляющий старение у пожилых людей. Просто замедляющий, а не «возвращающий молодость», но и он, по подсчетам Славы Струмилина, должен был «дотянуть» до серийного производства основного препарата под десяток миллионов человек. Так что цена завода по его производству Славу в состояние ужаса не вогнало: всего-то по тысяче рублей на будущего не умершего до срока советского гражданина. А двести с небольшим миллионов, которые Таня затребовала для запуска лаборатории, которая будет делать по тысяче доз препарата в сутки, он вообще счел «мелочью, не заслуживающей внимания».
Ну, в данном проекте счел, а вообще… Вообще страна одновременно вела многие сотни проектов, каждый из которых требовал денег. Причем отнюдь не копеек, а миллионов и миллионов рублей. Поэтому когда страна вплотную подошла к очередному рубежу, Иосиф Виссарионович счел необходимым собрать по этому поводу специальное совещание.
— Советский Союз сейчас уже получил определенное превосходство над Соединенными штатами в ядерном оружии, и мы некоторое время можем не опасаться того, что они решатся на войну с нами. Поэтому некоторые средства из атомного проекта можно было бы и изъять…
— Я не считаю это целесообразным, — флегматично заявил Лаврентий Павлович, — и готов это мнение обосновать.
— Ты можешь это обоснование засунуть… — начал Сталин было по-грузински, но спохватился и вернулся к русскому, — я думаю, что мы должны обсудить направление вложения сэкономленных таким образом средств. Просто прекращать какие-то работы в атомной промышленности мы не будем, но есть довольно интересные предложения по использованию наработок наших атомщиков в народном хозяйстве. В частности, товарищ Доллежаль предлагает запустить строительство атомных электростанций в относительно массовых масштабах.
— Я — за, — отреагировала Таня, — если мы говорим о его проекте водо-водяного реактора.
— А товарищ Курчатов предлагает направить сэкономленные средства на разработку электростанций уже термоядерных, и у него есть интересные, как говорит большинство специалистов, идеи.
— А тут я категорически против. Если… — Таня оглядела собравшихся, встретила очень злой взгляд Курчатова, вздохнула и продолжила: — В любом случае сейчас гораздо важнее нам получить работающие электростанции, а термояд, как не обещающий результатов в ближайшее время, мы отложим до тех пор, когда просто ядерные электростанции дадут достаточно энергии.
— То есть вы считаете… ясно, пока не будем больше об этом. Вернемся к реактору товарища Доллежаля. Ему потребуется, — Сталин поглядел на листок бумаги, лежащий у него на столе, — чуть меньше трехсот тонн природного урана на одну заправку. Эту заправку, как я понимаю, нужно проделывать раз в три года. Сейчас германские товарищи поставляют нам около двух тысяч тонн урана в год, другие дружеские страны поставляют
— Тут арифметика простая, — ответил Струмилин, — в любом случае мы должны считать, что один месяц в году, а скорее даже два — по крайней мере на этапе опытной эксплуатации, реактор выводится из работы на перегрузку и профилактику. Но потребители электричества — я имею в виду промышленность — останавливаться при этом не могут. Так что остаются два варианта. Первый — ставить станцию неподалеку от крупной ГЭС и эту профилактику-перегрузку осуществлять во время половодья, когда ГЭС сможет компенсировать выпадающую мощность. А второй — строить минимум шесть реакторов одновременно и отключать их строго по очереди. Вариант строительства угольных электростанций подобной мощности, работающих пару месяцев в году мы, я надеюсь, рассматривать вообще не будем. А для шести реакторов нам с запасом должно хватить поставок из одной Германии.
— Ну, с экономическим вопросом мы позже разберемся, а что нам говорит атомная наука? Хватит ли остающегося урана на производство… специзделий?
— Наука говорит, что урана в мире, в том числе и в Советском Союзе, более чем достаточно для любого числа атомных станций, — улыбнулась Таня. — Весь вопрос лишь в том, по какой цене мы готовы его приобретать.
— Я совершенно не думаю, что зарубежные страны… капиталистические страны, согласятся нам продавать уран.
— А я другое имела в виду. Сейчас в Германии уран нам обходится достаточно дешево, всего около ста рублей за килограмм.
— Вы считаете это дешево? По нашим сведениям, американцы сейчас закупают уран в Канаде в несколько раз дешевле.
— Я считаю, что это вообще копейки. Из этого килограмма урана электростанция выработает электричества, даже если считать по десять копеек за киловатт-час, на полтораста тысяч рублей, да и то, если потом отработанное топливо не перерабатывать. К тому же этот килограмм в любом случае придется немного подработать, тысяч так за пять-десять рублей, так что в стоимости топлива для электростанции это вообще ничто. Если мы согласны добывать уран по двести пятьдесят-триста рублей за килограмм, то можно всерьез заняться вытаскиванием его из монацита, за пятьсот — из золоотвалов угольных электростанций, а за тысячу — уран можно просто из гранита выковыривать.
— А вы вроде говорили…
— Ничего я не говорила. То есть говорила, что если есть уран подешевле, то глупо приобретать дорогой.
— А… ну да. То есть проблем с урановым топливом мы не ожидаем. А самими реакторами?
— Это не ко мне вопрос…
— Я бы хотел сначала кое-что уточнить, — ответил на этот вопрос Сталина уже сам Доллежаль, — мы планируем сначала построить электростанцию мощностью в двести — двести двадцать мегаватт электрических, и за ее работоспособность мы, по опыту эксплуатации тридцатимегаваттной станции, практически ручаемся. По предварительным расчетам, постройка такой станции займет примерно три года, и году уже в пятьдесят седьмом можно будет на опыте ее эксплуатации принимать решение о постройке и более мощных станций.